— Я понял, что скажу тебе это сегодня. Я хочу, чтобы ты была счастлива и всегда была рядом со мной. Ты близкий мне человек и я хочу заботиться о тебе. Я хочу, чтобы ты родила нам ребенка. Двух. Трех. Сколько захочешь. Я хочу, чтобы мы были вместе.
Она молчала. Ей признавались в любви еще в первом классе, а он не сказал «Я люблю тебя». Он не сказал само слово — «люблю». Он словно избегал его. Но он сказал все, что в нем содержится — раскрыл его смысл. Быть рядом, заботиться друг о друге, быть счастливыми, рожать детей. Но ей хотелось услышать это истертое, затасканное, банальное «люблю», ведь это слово было, когда еще ничего не было.
Из него возник мир.
— Я люблю тебя, Ди. — Сказал он, отвечая на ее мысли. — Наверное, это было надо сказать в первую очередь. Я люблю тебя.
— Да, милый. — Она говорила тихо. — И больше ничего не надо было говорить.
— Я все испортил, да?
— Нет. Ты все исправил, глупый. Я тоже люблю тебя. Но девушке нельзя говорить об этом первой.
Он сел в кресло напротив нее и их взгляды встретились.
— По законам жанра ты должен сейчас сказать, что никому до меня этого не говорил.
— Я никому до тебя этого не говорил.
— Это, конечно, не правда, но мне почему-то хочется поверить.
— Ди, это правда. Я прекрасно обходился без этого.
— Тогда — я тебе верю.
— Ты веришь, потому что это правда.
— Я верю, потому, что хочу верить. Это не играет никакой роли, Костя. Я тебе верю.
Они опять замолчали.
— По законам жанра ты должен меня целовать уже пять минут назад.
— Это будет не просто поцелуй.
— Я знаю. Ты уже рассказывал.
— И ты меня уже не боишься?
— Я тебя никогда и не боялась. Я боялась себя.
— А теперь?
— Теперь — нет.
Он прикоснулся к ее губам чуть-чуть, нежно, как обещал. Они на мгновение замерли, словно перед тем, как броситься в ледяную воду, и Диана услышала в тишине гулкие удары своего сердца.
А дальше… Дальше она забыла о страхе, и ничего не слышала, кроме своего и его дыхания. Он был так мучительно нетороплив.
Это было лучше, чем все, о чем она мечтала. Его губы, руки делали именно то, что хотелось ей в ее девичьих снах, переполненных током горячей, пульсирующей крови. Как долго она ждала, как много теряла…
Он оторвался от нее, и они посмотрели друг на друга мутными от желания глазами.
— Милый… — сказала она. — Если я скажу, что меня еще никто так не целовал, ты мне поверишь?
— Это, конечно, неправда, но мне почему-то хочется верить.
— Но это правда. Хотя я не могу сказать, что прекрасно обходилась без этого.
— Вот теперь я тебе верю.
Они рассмеялись.
— Я пойду в ванную, а ты постели постель.
— Хорошо. Полотенца чистые.
— Ты это уже говорил.
— Да?
— Ты ведь знал, что этим сегодня кончится?
— Этим все начнется.
— Я верю, потому что хочу верить.
— Ты веришь потому, что знаешь, что это правда.
Она стояла под струями теплой воды и наслаждалась ожиданием. Это было восхитительно — знать, что через несколько минут тебя обнимут теплые нежные руки, то сегодня вечером рядом с тобой будет любимый человек. Это чудо. Еще год назад она не знала его, никогда не видела. А сегодня — ближе его у нее никого нет. И, даст Бог, она уже не будет одинока. Она не боялась показаться неопытной, разве это имеет значение? Разве что-нибудь имеет значение, когда происходит Чудо?
Диана вышла из ванной и скользнула под легкое одеяло, всей кожей ощущая свежесть накрахмаленных простыней. |