Хочу! — отозвалась Катина душа, в кои веки свободная от опасной глубины, в которой безостановочно движется пугающая тень. Избавься от нее — и ты увидишь, как светло и чисто станет вокруг и внутри тебя! Где было Ид, там станет Эго, сказал Фрейд, а он в этом кое-что понимал, Катерина! Зачем тебе мутное, страшное Оно? Разве тебе не довольно прозрачного, словно родник, «Я»? Это просветление, истинное просветление, о каком бодхисатва мог только мечтать! Слышишь меня?!!

Не ори, сказала собственной душе Катя. Брезгливо сказала, раздраженно. Точно с гавкучей моськой разговаривала. Все врет твой Фрейд. Тоже мне прозрачный родник — вместо небольшого осадка на дне один небольшой дохлый бегемот в русле. Заменить все мои слабости, вранье, обиды, увертки, зависть — убийством? И это просветление? Это очищение? Да как у тебя язык повернулся, мерзкая ты курица?

Все равно он тебя не послушает, хоть на колени стань! — голосок из проникновенного сделался злорадным. Он швырнет ее к чертям в котел, а тебе рот зашьет, чтобы впредь не перечила!

Это я тебе рот зашью, мысленно пообещала Катерина. Потому что некоторым лучше мычать, чем говорить. Тоже мне разум, тоже мне сознание.

— Бросишь ее в нганга и весь этот мир станет одним большим нганга, — произнесла Катя, с трудом двигая распухшим, тоже прикушенным языком. — Микрокосм зла станет макрокосмом зла. Ты готов отвечать за это, Уриил?

— Ты по-ня-ти-я не имеешь, что ждет твой мир, — размеренно ответил ангел. Но в самой этой размеренности сквозил страх. — Вам, людям, не дано знание о таких вещах.

— А предателям дано? — прохрипела Кэт, приоткрывая перламутрово-белый незрячий глаз. — Не ты ли рассказывал, как ошибся, открыв людям тайны рая? Если у тебя было знание, почему ты им не восполь… воспо… — и голова ее бессильно свесилась на грудь.

— Отпусти женщин, ты! — выкрикнуло сразу два голоса. Один принадлежал Витьке, а другой… Тут Катерину аккуратно поставили на ноги и она подхватила в объятья падающую Кэт. А ее саму подхватила и потащила прочь Апрель.

Вот если бы богиня безумия тоже раскололась на себя и свою Тень, всплыла совершенно неуместная идея, вдвоем с Ма им было бы удобнее нас тащить.

— Боги едины, — пропыхтела Апрель, как всегда, не считавшая нужным делать вид, будто не слышит Катиных размышлений. — Едины в каждый миг и в каждой вселенн… ой! — И они втроем, споткнувшись об Нааму, шлепнулись в молодую траву, слыша, как позади вовсю разворачивается битва.

Катя, не тратя времени на то, чтобы подняться на ноги или хотя бы на четвереньки, обернулась и увидела дракона, свивавшего и развивавшего кольца, словно Каа в мультфильме «Маугли». На драконьем загривке сидел и махал чем-то длинным таким, железным… Цапфуэль. Катерина замерла с открытым ртом.

После кошмара, в который воплотился Уриил, ангел луны показался особенно близким, любимым, родным и нежизнеспособным. Его серебристое тело, освещенное невидимой луной, проделывало выпады неловко, точно и меча-то в руках никогда не держало. Противник, всесильный и ужасающий, тоже не столько дрался, сколько отмахивался от Цапфуэля — так, как это делает большой сильный мужчина, на которого нападает разъяренный маленький мальчик.

— Перестань! — возмущался Уриил. — Перестань сейчас же! Ты себя поранишь! Ты дракона поранишь! Ты МЕНЯ поранишь, ну что, доволен? Я прошу прощения, я виноват, я не подумал, ну?

— То-то же… — с нечеловеческой гордостью и на последнем издыхании произнес Цапфуэль и свалился с Витькиной шеи наземь.