— Фу-ты ну-ты, — сказал Рублев. — Ну давай отнесем это дерьмо обратно в милицию.

— Пойдем лучше мои обновки опробуем, — ответил Подберезский, задумчиво вертя в руках компьютерную дискету. — Надо же, как знал, что пригодится...

— Это уж точно, — улыбнулся Комбат. — До сих пор в толк не возьму, зачем тебе компьютер понадобился. Ну видак, телевизор — это я, допустим, понимаю.

Музыкальный центр опять же... Но компьютер!

— Это я с горя, — признался Подберезский. — Шиш тебе, думаю, сучка дешевая, буду жить еще лучше, чем раньше, компьютер куплю, посудомоечную машину...

— Ну и дурак, — сказал Комбат.

— А кто спорит? — вздохнул Андрей. — Я, еще когда деньги за весь этот хлам отсчитывал, подумал: вот дурак-то... Но, заметь, пригодился аппаратик.

— Точно, — сказал Комбат. — Давай дискету в посудомоечную машину затолкаем: вдруг кино покажет?

— Это ты, Иваныч, от зависти, — сказал Подберезский, вставая из-за стола и сгребая содержимое кейса в кучу. — Но мы, молодые российские бизнесмены, к этому уже привыкли и не обижаемся. Ну, ты идешь или будешь дальше тут сидеть и издеваться?

Они перешли в гостиную и начали с просмотра видеокассет. Это познавательное занятие дало им то же, что и лейтенанту Углову: они поняли, что на их глазах происходит обсуждение какой-то важной сделки. Обилие обнаженной женской плоти ничуть не умаляло ощущения холодной угрозы, волнами исходившей от широкого экрана телевизора, приобретенного Подберезским взамен украденного. Они смотрели и слушали внимательно, обмениваясь мнениями по поводу увиденного, но так и не поняли, что именно являлось предметом торговли.

— Тот, черный, похоже, покупатель, — задумчиво сказал Андрей, ставя кассету на перемотку и выключая телевизор. — Ну и рожа!

— А что — рожа? — отозвался Комбат. — Можно подумать, у тех двоих рожи лучше.

— Ты что, Иваныч, сам не видел? — удивился Андрей. — Это же кавказец, бандюга!

— Ты мне это брось, — сказал Комбат. — Я этого не понимаю и понимать не хочу. В какой это школе тебе объяснили, что кавказцы — все сплошь бандиты?

— Только не надо политинформации, — непривычно резким тоном ответил Андрей. — Про дружбу народов и интернациональный долг... Я не говорю, что все кавказцы — бандиты. Я, между прочим, даже так не думаю. Ладно, допустим, он крестьянин или, скажем, представитель общественности. Тогда скажи мне, Иваныч, что он делает в этой бане с этими двумя боровами и десятком шлюх? Это же вылитый полевой командир, это у него не только на роже, но и на заднице его голой большими буквами написано!

— Да, — согласился Борис Иванович, тоже успевший прочесть письмена на ягодицах кавказца, — шрам заметный.

— А как же, — не без удовольствия хмыкнул Подберезский, — русское оружие... А китель в предбаннике ты заметил?

Комбат тяжело вздохнул и кивнул головой: он, как и Подберезский, углядел на вешалке в предбаннике парадный китель с погонами генерал-майора и кучей юбилейных побрякушек на груди.

— Я тебе говорил: давай выкинем все это к чертовой матери, — напомнил Подберезский. — Как ты думаешь, что может продавать русский генерал кавказскому полевому командиру — бананы?

Комбат сильно поскреб ногтями шершавый от проступившей за день щетины подбородок, дернул себя за ус и недоверчиво покачал головой.

— Брось, Андрюха, — сказал он.