— Сомневаюсь, что мы отыщем что-нибудь путное, — усмехнулся он. — Но, конечно, это ведь вещественное доказательство.

На кухонной стойке лежал пустой пластиковый пакет. Полицейский спросил, можно ли его взять, и сунул туда ломик. Положил пакет на белый сервировочный столик, вытащил из заднего кармана блокнот на спиральных проволочках и спросил у Ивон фамилию, имя, дату рождения. На мгновение она запаниковала, но вспомнила, что Ивон Миллер родилась тогда же, когда и она.

— Скорее всего, это подростки, — сказал коп. — Профессионалы так не работают.

— Да, подростки, — согласилась она.

— У вас было что-нибудь ценное?

Ивон пожала плечами.

— Давайте посмотрим, — предложил коп. — Вдруг сразу определим, что пропало. Вот я вижу, телевизор на месте. Да и вообще крупные вещи вроде не тронуты. Я их спугнул, но, возможно, они уволокли что-нибудь в карманах. Это выяснится через несколько дней. А вы пройдитесь по квартире, посмотрите внимательно.

Ивон прошлась. Коп остался на кухне. Во всех комнатах был примерно одинаковый кавардак. Кроме спальни. Здесь воры поработали более усердно. Наверное, искали ювелирные украшения. Гардероб распахнут, платья сброшены с вешалок, все карманы вывернуты. Небольшая шкатулка с украшениями в ящике комода перевернута. Содержимое разбросано по полу. Может, что и пропало, но разве сразу определишь? Постель тоже разворочена. Одеяло, перина, простыни, подушки сброшены на пол. Эти шутники, похоже, искали под периной, ведь обычно там прячут все самое ценное. «Да, это подростки», — подумала Ивон.

Уезжая, «перевозчики» показали, где лучше всего хранить удостоверение ФБР, но посоветовали прибегать к этому только в самом крайнем случае. «А то попадется слишком любопытный бойфренд, найдет удостоверение, и вы сгорели», — с улыбкой разъяснил старший группы Дорвил. Обычно удостоверения держат при себе агенты, внедряющиеся в мир наркодельцов и бандитов, чтобы предъявить при аресте. Ивон радовалась, что не стала держать в квартире ни удостоверения, ни оружия.

В гостиной ящики небольшого письменного стола вытащены. Перед отъездом на совещание Ивон продиктовала текущий дневной отчет. Диктофона нигде не видно. Отсутствовали и чистые микрокассеты, лежавшие в ящике рядом. Насколько она помнила, в отчете ничего особенного не содержалось — номер искового дела и прочие малозначащие формальности. Плохо только, что на записи себя она объявляла «нижеподписавшимся агентом». Если кассета попадет в плохие руки, это наведет на размышления.

— Что-нибудь пропало? — крикнул коп.

— Трудно определить, — отозвалась Ивон.

Бедлам был такой, что диктофон и пленки еще могли найтись. Она внимательно перебрала на полу одежду, книги, компакт-диски. Прошла в спальню и снова все просмотрела. Вернулась в гостиную и наконец обнаружила диктофон. Но пленка с записью отсутствовала. Ивон порылась в дипломате в надежде, что записанная микрокассета там, куда она ее обычно кладет, в боковом кармашке на молнии. Но ее там не было.

«Вероятно, она где-нибудь валяется», — утешила себя Ивон и опять обошла квартиру. Нет, кажется, больше ничего не пропало, кроме… У нее похолодело внутри. Она вспомнила о поздравительной открытке с днем рождения, которую написала матери. Положила в белый конверт, надписала адрес и оставила в ящике письменного стола. Сейчас этого конверта нигде не было. Ивон испугалась, ведь она подписалась как «Ди-Ди». Вообще-то такая подпись никому ничего не говорила — Ди-Ди так Ди-Ди, какая разница, — кроме Марти Кармоди и Уолтера.

Ситуация мгновенно прояснилась. В самом деле, почему подростки не взяли компакт-диски, но заинтересовались поздравительной открыткой? Забрали кассеты и оставили диктофон? Теперь ясно, почему обшарены все карманы и разворочена постель.