— Но в этом конкретном случае они воспроизвели себя и снова угрожают нашему народу. Мы должны действовать, разве ты не понимаешь? И если кто-то из нас делает это из мести, это не имеет значения. Важен результат, и этот результат позитивный.

В зале наступила тишина.

— Все согласны? — спросил Йозеф. Они закивали, Абрахам — неохотно.

— Тогда давайте вместе преломим хлеб, — сказал Эфраим. — В знак принятого сообща решения и начала слишком долго откладываемого конца.

Арон Розенберг сидел между двумя телохранителями на заднем сиденье своего пуленепробиваемого “мерседеса” и смотрел мимо водителя и телохранителя на переднее сиденье на ехавший впереди “олдсмобиль” с дополнительно нанятыми им охранниками. Потом он повернулся и посмотрел назад, на “крайслер” с еще одной командой персонала безопасности. Его болезненное воображение рисовало перед ним картины того, чем, возможно, сейчас, когда он покинул дом, занимаются его жена и ее телохранитель. В то же время он страшился любого другого угрожающего символа, который “Ночь и Туман” могут оставить в его доме. Он утроил меры предосторожности и дома и вне дома. Теперь Розенберг никуда не выезжал, если впереди и позади его “мерседеса” не ехали машины защиты. И тем не менее он не покинул бы сегодня дом, если бы его не вызвал к себе один из тех людей, кому он не мог отказать. Тут не о чем говорить, думал Розенберг, я больше не контролирую собственную жизнь.

Караван, сохраняя среднюю скорость и близкую дистанцию, ехал по Пасио-де-ля-Реформа. Вскоре группа машин, оставив за собой знойный город, направилась на юг, навстречу прохладному воздуху усадеб у озера Чалко. Маршрут, которым следовал “мерседес”, был знаком Арону. Крыша из красной черепицы на растянутом главном доме была реконструирована за его счет. Большой плавательный бассейн, скорее напоминающий озеро, был подарком Розенберга хозяину. Многочисленные слуги и садовники, без сомнений, получают зарплату через специальный банковский счет, на который первого числа каждого месяца Розенберг переводит значительную сумму.

Издержки бизнеса, подумал Розенберг, и эта мысль снова напомнила ему о том, что его жизнь вышла из-под контроля. Подавленный, он выбрался из машины и пошел к дому.

Высокопоставленный полицейский чин вышел из дома поприветствовать Арона. Его фамилия была Чавес. На нем были сандалии, шорты и ярко-красная рубашка, расстегнутая на толстом животе. Когда он улыбался, его тонкие черные усики превращались в горизонтальную линию.

— Сеньор Розенберг, как мило с вашей стороны, что вы приехали.

— Всегда рад, капитан.

Розенберг прошел вслед за капитаном из тени дома на солнечную сторону рядом с бассейном. Он обратил внимание на то, что ему не предложили выпить, и его стали одолевать дурные предчувствия.

— Подождите здесь, пожалуйста, — сказал капитан. Он прошел через раздвижные стеклянные двери в дом и вернулся с небольшим пакетом. — Я получил важную для вас информацию.

— Какая-нибудь проблема?

— Это скажете мне вы, — капитан раскрыл пакет и достал оттуда большую черно-белую фотографию. Он подал ее Розенбергу. Сердце Арона сжалось от страха.

— Не понимаю, — он поднял глаза на Чавеса. — Зачем вы показываете мне фотографию нацистского солдата времен второй мировой воины?

— Не просто солдата, офицера. Могу назвать ранг — прошу прощения за мой немецкий, — обер-фюрер, или старший полковник. Один из Totenkopfverbande, дивизии “Мертвая голова”. Видите серебряный череп на его фуражке? Вы также можете заметить двойную молнию на рукаве его кителя — символ SS.