В тех местах на берегу Эресунда стоял замок, окруженный крепостью. Как и большинство других крепостей в этой местности, она была в плохом состоянии. Ведь Сконе много веков владела Дания, и местным жителям не нужны были крепости — Дания была их родиной. Недавно замок перешел во владение шведа, но новый хозяин еще не успел восстановить башню и валы вокруг крепости.

Доминик прибыл в Сконе той же ночью, которой покинул Копенгаген. В замке стоял небольшой шведский полк, и он немедленно присоединился к нему, чтобы узнать новости и получить приказ.

Он до сих пор не мог понять, почему его так легко выпустили из датского плена. Ему грозило наказание плетьми и прочие кары, но вдруг тюремщики явились в темницу и сказали, что он свободен и может уйти. Датчане были настолько предупредительны, что сообщили ему про корабль, последний корабль, который уходил в полночь из Дании в Швецию. Потом его проводили в гавань.

Доминик ничего не понимал!

Безусловно, он был рад, что теперь находится в безопасности у себя на родине.

Если б только не тоска по Виллему. От этой тоски он места себе не находил. Доминик сам решил уехать из Габриэльсхюса, не попрощавшись с ней. Считал, что так будет лучше для них обоих. Ему нелегко далось такое решение. Добровольно отказаться от последней встречи с ней…

После Доминик горько пожалел об этом. Не случилось бы никакой беды, если б они в последний раз заглянули друг другу в глаза, обнялись бы на прощание. А теперь их ждала долгая, безотрадная жизнь, не согретая даже этим воспоминанием…

Шведским полком в крепости командовал капитан фон Левен, его мало порадовало неожиданное появление Доминика Линда, любимца влиятельного рода Оксеншернов и доверенного короля. Капитан фон Левен был уроженец Сконе. Он получил воспитание в Стокгольме при королевском дворе, но сердце его всегда принадлежало Дании.

Говорить об этом открыто капитан, конечно, не мог.

Ему было не по себе оттого, что он получил назначение именно в эту крепость, чувства его разрывались между двумя странами. Среди солдат капитана фон Левена были и шведские крестьяне, присланные сюда из Средней Швеции, и уроженцы Сконе, разделявшие его чувства к Дании. Он точно знал, кто из солдат сочувствует датчанам, а кто — шведам, и держал всех в руках.

Пока не прибыл сюда этот шведский курьер, который грозил своим вмешательством все испортить.

Капитан не знал, что ему делать.

Он стоял на башне и смотрел на Эресунд, ему лучше, чем Виллему, был виден датский флот. Флот был огромный! Капитан не мог знать, что войско датчан, прибывшее к берегам Сконе, насчитывало четырнадцать тысяч четыреста семьдесят восемь человек. Они были размещены на трехстах четырнадцати кораблях, на которые были погружены также лошади и артиллерия. Солдаты ждали приказа сойти на берег. Капитан видел паруса над дымкой тумана, стелившейся над водой, видел, как сопротивление шведов было подавлено в считанные минуты. «Вояки!» — подумал он с презрительной гримасой.

По догадкам капитана, датчан не интересовала его крепость. По-видимому, они собирались сойти на берег гораздо севернее. Наверное, они намеревались взять Хельсингборг. Это было бы более разумно. Но почему-то одно судно направлялось в сторону замка.

Капитан недоумевал, что это за судно, — неужели датчане решили, что его одного достаточно для взятия крепости?

Он колебался, не зная, как поступить: воинский долг требовал, чтобы он немедленно отдал приказ готовиться к обороне.

Он знал, что стоит ему вступить в переговоры с датчанами и шведы отрубят ему голову. Так они поступали со всеми комендантами, в которых замечали признаки нерешительности. Но сдайся он датчанам без борьбы, это окончится тем же.

Капитан фон Левен не желал никакого сражения! Он, как и большинство солдат-уроженцев Сконе, хотел, чтобы Сконе вновь принадлежала Дании.