Чувство робости мешало Виллему говорить.

— Это очень плохо для нас? — с трудом выговорила она.

— Не имеет значения. Мы ведь даже не знаем, куда нам ехать.

Да, этого не знал никто. Она сознавала только одно: он здесь. И что дальше?

— Что с тобой, Виллему? — тихо спросил Доминик, заметив ее состояние, и сел рядом.

Она смотрела на жука, который полз по стеблю. Может, он ползет к своей избраннице, подумала Виллему. И у него на пути встречаются непреодолимые препятствия.

— Виллему, — послышался нежный голос Доминика.

— Я… я ничего не понимаю.

— Не понимаешь чего?

— Я не могу тебе сказать.

— Ты должна.

Виллему сделала движение, чтобы встать:

— Надо ехать дальше!

— Нет! Ты должна все сказать мне!

Она заколебалась:

— Можно я сначала вымоюсь? Я такая грязная, вся липкая от пота.

— Конечно! Я подожду тебя здесь. Мойся, я отвернусь.

Прежняя Виллему сказала бы: «И напрасно!». Но новая была растеряна и не могла выговорить ни слова.

Она вернулась. Доминик усадил ее рядом с собой и прикрыл ладонью руку Виллему. Та осторожно убрала свою руку.

— Ты пугаешь меня, Виллему.

— Прости, я не хотела.

— Что случилось?

— Все очень странно. Но чтобы объяснить это, надо рассказать о многом другом.

Он испуганно смотрел на нее:

— Говори, умоляю тебя.

— Ты не мог не заметить, что я вела себя достаточно вызывающе и бесстыдно, — сказала она, не поднимая глаз.

— Я так вовсе не думаю.

— Да, да. Я добивалась тебя, Доминик. Не станешь же ты это отрицать? У меня в крови горело пламя, лихорадка, которую мог погасить только ты. Я пренебрегла всем и всеми, лишь бы быть рядом с тобой.

Она помолчала. Доминик не спускал с нее глаз.

— Меня не могло остановить ничто. Это я освободила тебя из датского плена. Мне пришлось сделать то, о чем мне не хотелось бы рассказывать, но ты должен знать всю правду.

Она заметила, как он судорожно сжал в кулаке пучок травы.

— Виллему, что ты сделала? — с трудом проговорил он.

От необходимости рассказать о том случае у нее во рту появился горький привкус:

— Комендант Замка в Копенгагене… попросил меня об одной услуге…

— Нет! — выдохнул он.

— Не бойся, это не то, о чем ты думаешь. Он… он хотел только увидеть меня обнаженной.

Доминик застонал:

— И ты разрешила ему?

— Разве я могла оставить тебя у них в плену?

— Он прикасался к тебе? — беззвучно прошептал Доминик.

— Нет. Я его даже не видела. Все получилось очень легко, я вообразила, будто на меня смотришь ты.

— Господи, Виллему! И у тебя еще много таких секретов?

— Хватит и того, что я преследовала тебя, как распутная девка.

— Не говори так, это неправда! Ты честная и мужественная. Но знаешь, я все время думаю о том, что ты сказала перед сном. Почему мне следовало приберечь те слова до ночи?

Рука Виллему замерла в воздухе: она собиралась помочь жуку преодолеть последнюю часть пути. «Могу ли я быть откровенной с Домиником, — думала она. Почему он спросил об этом? Он меня провоцирует или просто глуп?»

— Не забегай вперед, — сказала она. — Мне надо признаться тебе еще кое в чем.