Изменить размер шрифта - +
Взгляд архангела — жесткий, беспощадный, казалось, проникал в каждую пору, растекался по жилам, отчего Андрий чувствовал не просто тревогу, а необъяснимый, почти животный страх. Но отступать не собирался.

— Исповедь не позволит тебе грешить, так как ты постоянно будешь думать о стыде, который испытаешь перед духовником. Искренняя и истинная исповедь восстанавливает человека перед богом и снова соединяет его с ним после падения. Кто желает своего спасения, держит в своем сердце слезы, сокрушение и покаяние. Когда ты исповедуешься, ты готов к смертному часу…

Священник продолжал говорить, но Андрий уже не слушал его. «Какой еще смертный час? Что брешет этот москаль?» Ненависть к старику, который не в пример польским чиновникам не падал ниц и не целовал его сапоги в надежде спасти жизнь, победила здравый смысл. Темная волна злобы поднялась из глубин мозга. Андрия затрясло от ярости. А взгляд священника был спокоен по-прежнему, и ни одна черточка не дрогнула на худом болезненном лице.

А тут еще лик архангела, как бы сотник от него ни отворачивался, не позволял успокоиться, от чего лоб покрылся испариной, а пальцы, крепко державшие австрийский «манлихер», словно одервенели. Андрий переложил винтовку из одной руки в другую, повернулся боком к иконе. Но строгий взгляд будто держал его на привязи. Спазм как удавкой перехватил дыхание. Андрий, точно как Гриц в его ночном сне, схватился за горло.

— Убери икону! — прохрипел он.

— Образ святого архангела Михаила светел и наделяет дивной силой всякого уверовавшего в бога и несущего в себе благие помыслы, — строго сказал священник. — Нет божьего благословения на том, кто стреляет в безоружных и беззащитных…

— Безоружных и беззащитных? — взревел сотник и передернул затвор. — Что ты бормочешь, москальский поп? Что тебе надобно на моей земле? Я, Андрий Крук, сражаюсь с предателями Украины. Это у вас, москалей и жидов, нет отчизны! И бога вы не чтите!

Он уже почти орал, подступая к священнику, пока ствол винтовки не уперся в икону.

— Убери, кому сказал! — рявкнул он что было сил.

Но священник еще выше поднял икону.

— Не кощунствуй, раб божий, — сказал тихо священник. — Не бери грех на душу! Архангел Михаил — князь небесного воинства, покровитель православных воинов.

— Православное воинство? Нема такого воинства! — захохотал Андрий и попытался вырвать икону у священника.

— Не трожь! — сказал вдруг отец Павел грозно. — Икона сия кровью убиенных писана и только тем дарует чудеса, кто припадает к ней с искренней верой во всевышнего и его благословение…

И тогда Андрий выстрелил. Одной рукой священник схватился за живот, но другой продолжал удерживать икону. К священнику бросился служка и принял икону у осевшего на пол батюшки. И тут же упал рядом, накрыл икону собой. Второй выстрел в упор снес ему затылок, и кровь немого слилась с кровью батюшки, который неподвижно лежал на спине, и взгляд его был устремлен в небо, такое же яркое и голубое, как глаза священника.

Степан поднял икону, стер с нее рукавом кровь и посмотрел на брата.

— Забирай! — сказал Андрий и тоже стер брызги крови, но с лица. — Пусть покровитель небесного воинства послужит украинским освободителям!

От реки примчался один из сторожей.

— Сотник! Треба уходить! — крикнул он, с трудом переводя дыхание. — Разведка донесла, по дороге движется отряд уланов, человек тридцать.

— Быстро исчезаем! — Андрий натянул кепку на голову. — Через яр до водопада. Там переждем до вечера! — и посмотрел на Степку.

Быстрый переход