Нужно доктора, и побыстрее!
– Док скоро будет, можешь не волноваться! – ответил Сатурнен, прижимаясь всем телом к камню с противоположной стороны и просовывая в пролом продукты. – Только чем он поможет? Держитесь там оба, а мы свое дело сделаем!
С сожалением оставив Пьера, Тома приблизился к отверстию в стене из обломков, которой их заперло. Он принял термос и завернутую в полотенце еду.
– Как ты, сынок, держишься? – спросил другой голос – голос Гюстава Маро.
– Да, пап, я в порядке.
– Держи ка, Фор ан Гель! Передай ему еще кое что! – попросил отец.
Где то рядом послышалось ржание. Тома растрогался чуть не до слез.
– Слышишь, Пьеро? В шахте работают лошадки, и они тебя спасут! Эй, Фор ан Гель! Вы запрягли Датчанина – любимую лошадь Пьера?
– Мог бы и не спрашивать! – отозвался угольщик. – Самую малость осталось потерпеть: теперь мы будем работать без роздыху, пока вас не вытащим!
Мужчины смогли даже пожать друг другу руки. Одновременно Фор ан Гель передал Тома круглый медальон на тонкой золотой цепочке с выгравированным изображением Девы Марии. Юноша тотчас прижал его к губам.
– Йоланта!
Не было необходимости рассматривать украшение, он и так знал, что на обороте медальона начертано «Йоланта Амброжи» и дата ее рождения. Невеста нашла чудесный способ сообщить ему, что любит и надеется.
– Поблагодари ее, папа! – крикнул он. – Теперь я под защитой!
В разговор вступил третий собеседник: Станислас Амброжи хотел узнать, что с его сыном. Он свободно говорил по французски, только немного растягивал слова.
– Как Пйотр? – с тревогой спросил он. – Нужно его напоить. Директор компании уже послал к нам доктора.
– Он держится, Станислас, не переживайте! – ответил Тома. – Только ногу, думаю, придется отрезать.
– Пускай режут! – всхлипнул несчастный отец.
Послышался глухой удар, следом – грохот падающих камней. Пара запряженных лошадей сдвинула с места кусок породы, который предварительно обмотали стальным тросом. Это был единственный способ убрать с дороги спасателей самые тяжелые валуны и балки. Погонщик, нахлестывавший упряжку, издал победный вопль.
– Молодцы, мои хорошие! Н но, Датчанин, поднажми! Н но, Жеже!
Тома вернулся к Пьеру. Дыхание у мальчика стало прерывистым, глаза оставались полузакрытыми. В золотистом свете лампы его бледная кожа приобрела желтоватый, восковой оттенок.
– Святая Барбара , сжалься! – вскричал он. – Пьеро, очнись, поговори со мной! Клянусь, ты будешь шафером у меня на свадьбе!
И, повинуясь внезапной потребности вспомнить самые счастливые моменты, пережитые с Йолантой, Тома продолжил, но уже мысленно:
«Не подумай, что мне за себя не стыдно, Пьер! Я крепко люблю твою сестру и должен был уважать ее больше. Она ждет от меня ребенка. Кроме нас, об этом знает только моя славная матушка, а теперь и ты. Я совсем потерял голову в то воскресенье, когда мы были на пруду, возле дамбы. Дело шло к вечеру, рыбаков поблизости не наблюдалось. Йоланте захотелось помочить ноги в воде: день выдался жаркий, хотя уже наступило десятое сентября. Она подняла юбку чуть выше колен… А до этого мы долго долго целовались. Я не мог отвести от нее глаз. Она была такой красивой! Она прибежала ко мне, мы укрылись в кустах, легли на траву… Я побывал в раю на земле, Пьер, уж можешь мне поверить! У меня раньше кое что было с двумя девушками. А я у твоей сестры – первый. Робкая, трепещущая, она отдалась мне, и я поклялся на ней жениться. Потом мы украдкой проделывали это каждое воскресенье. Ты только не сердись на меня, Пьер! Ты всем говоришь, что я – самый честный парень на свете, а теперь получается, что ты ошибался. |