У Давида возникло недоброе предчувствие.

– Ты продал ему второй роман?

– Он на коленях об этом умолял.

Давид поставил бокал и выпрямился перед Джекки во весь рост.

– В таком случае ты сейчас позвонишь ему и скажешь, что все это недоразумение, нового романа не будет.

– Не волнуйся. Он даже не требует просмотра первых страниц рукописи. Хотел только узнать, о чем пойдет речь.

– И о чем же?

В дверь постучали. Джекки впустил коридорного с минеральной водой, подписал счет, сунул руку в карман халата и дал коридорному десять франков на чай.

В бытность свою официантом Давид тоже бы оценил такие чаевые за бутылочку минеральной.

Джекки протянул ему стакан, но Давид словно и не заметил.

– О чем идет речь?

Джекки поставил воду рядом с ведерком, налил себе вина, сел на диван и жестом предложил Давиду кресло напротив.

Скрепя сердце Давид сел. И Джекки поведал ему историю о сыне-толстяке.

Когда он закончил, Давид спросил:

– И это будет подписано моим именем?

Во время поездки он решил сразу по возвращении заняться писательством. Сочинения в школе удавались ему хорошо, а в гимназии немецкий был его любимым предметом. Почему бы не попробовать? За несколько месяцев успеха он освоил все, что надо уметь писателю. Оставалось только одно – писать.

Мысленно он рисовал себе, как это здорово – проводить дни перед экраном, а вечером обсуждать с Мари написанное. Возможно, результат окажется не таким успешным, как «Лила, Лила». Зато он напишет все сам. И наконец станет тем, кем его видит Мари.

– Отличная ведь история. Любовь, предательство и смерть. Настоящий Давид Керн.

– Написанный тобой.

– Или тобой. Или нами обоими сообща. – Джекки небрежно махнул рукой. – Времени еще полным-полно.

– Сколько?

Джекки прикинулся, что не понял.

Давид повысил голос:

– Когда «Лютер и Розен» хочет увидеть текст?

– Через полтора года.

– Какой объем через полтора года?

Джекки холодно посмотрел ему в глаза.

– Готовый роман.

– А если получится дерьмо?

Джекки осклабился и осушил бокал.

– О качестве в договоре нет ни слова. – Он напустил на себя загадочный вид. – Но там есть кое-что другое. Цифра. Если я ее назову, ты, вероятно, изменишь свою точку зрения.

– Цифра меня не интересует. Я в этом не участвую.

– Двести двадцать тысяч, – подмигнул Джекки. – Евро.

Он снова извлек из ведерка мокрую бутылку, налил себе бокальчик, вышел на балкон, прислонился спиной к кованым перилам, отпил глоток и улыбнулся Давиду.

– Что, потерял дар речи?

– Договор будет аннулирован, – повторил Давид и шагнул навстречу Джекки.

Тот медленно покачал головой.

– Мне кажется, – с усмешкой сказал он, – пора напомнить тебе кой-какие факты. Если такое издательство, как «Лютер и Розен», возлагает на тебя столь большие надежды, то исключительно по причине моей интеллектуальной собственности. «Лила, Лила» принадлежит мне, и следующий роман тоже. Я могу продать его кому захочу, за сколько захочу и на тех условиях, какие мне нравятся. Ты участвуешь в этом деле лишь благодаря моей доброте. Я мог бы разоблачить тебя в любую минуту.

Давид стоял перед Джекки, глядя на него сверху вниз. Фён гнал над озером белые облака, меж кровель вилл темнели верхушки благородных пихт. Глубоко внизу, в маленьком гостиничном парке, на нежданном солнце грелись постояльцы.

– Тогда и тебе конец.