Давид беспомощно улыбнулся. Раньше эта улыбка очень ей нравилась. Но сейчас его беспомощность только раздражала. Ну почему он не может хоть раз настоять на своем? Стукнуть кулаком по столу и сказать: «Черта с два, теперь будет по-моему, и баста».

– Когда? – деловито спросила она.

– Двадцать восьмого декабря. В «Фюрстен-хофе» в Бад-Вальдбахе.

– Ага, стало быть, теперь и на курортах читаешь.

Давид пожал плечами.

– Прямо посреди каникул. Ни два ни полтора – толком не отдохнешь, ни до ни после.

– На три-четыре дня отель предоставит нам апартаменты.

– Джекки и тебе? – ехидно спросила Мари.

– Нам с тобой.

– Ты же не думаешь всерьез, что, в кои-то веки устроив себе каникулы, я попрусь с тобой на термальный курорт? Мне, слава богу, не семьдесят.

– У них там прекрасное поле для гольфа.

Мари фыркнула.

– Разве я играю в гольф? А ты? Неужто уже и с гольфистами дружбу завел?

Люди, узнавшие Давида в лицо, перестали есть и разговаривать.

– Я думал, можно попробовать, – тихо сказал он. – Не такой уж это элитарный спорт, как раньше.

– В таком случае он меня тем более не интересует, – ответила Мари в приступе черного юмора.

Давид с надеждой улыбнулся. Но она не смягчилась.

– Давид, список у нас большой, я найду куда поехать. С тобой или без тебя.

Двое официантов принесли горячее. Морского петуха по-бора-борски для Давида и овощи для Мари. Сегодня изысканные блюда мировой кухни наводили на нее тоску, да и завтракали они поздно. Когда официанты пожелали им приятного аппетита и удалились, она продолжила:

– Это против уговора. Ты сделал его своим агентом при условии, что он оставит нашу личную жизнь в покое. И теперь можешь его вышвырнуть. Вот и вышвырни!

Давид смотрел в тарелку, словно обдумывая, можно ли съесть и цветы.

– Это не личная жизнь, – сказал он в конце концов. – Чтения – мероприятие деловое.

Мари тоже пока не притронулась к своим овощам.

– Чтение посреди наших первых совместных каникул – мероприятие очень даже личное. Откровенное нарушение условий, тут любой суд будет на твоей стороне. У тебя есть письменный документ?

– Агентский договор?

– Нет, условие, что ему запрещено вторгаться в нашу частную жизнь.

Давид взял вилку, отделил кусочек рыбы.

– У нас устный уговор, – признался он.

Мари отодвинула свою тарелку. Аппетит окончательно пропал.

– Давид, я серьезно: если ты не отменишь чтения, я уеду без тебя.

Давид тоже отодвинул тарелку, протянул руку через стол, взял ее сопротивляющиеся пальцы.

– Тогда я все отменю.

– Честно?

– Честно.

Мари расслабилась, ожидая, когда развеется досада.

Давид перебирал ее пальцы.

– Рассказать тебе про мой новый роман?

Мари улыбнулась.

– Конечно, рассказывай.

– Это история сына, который из любви к толстухе матери тоже отъедается и становится таким же, как она. В один прекрасный день мать влюбляется и худеет.

– А сын?

– Отчаянно ревнует, но жиреет все больше, в конце концов даже встать не может.

– А дальше? – спросила Мари, как ребенок, слушающий вечернюю сказку.

– Он наваливается на нее и не отпускает, пока она не замирает без движения.

Мари испуганно охнула, и Давид с тревогой посмотрел на нее.

– Ну и как тебе?

Мари задумалась, потом сказала:

– По-моему, может получиться здорово.