Глаза у Мари наполнились слезами, и Сабрина обняла ее за плечи.

«Я ненавижу себя, – всхлипывала Мари. – Я ничуть не лучше Лилы».

«Какой Лилы?»

«Той, из «Лилы, Лилы». Такая же холодная, такая же бессердечная, такая же дрянная».

Сабрина притянула ее к себе.

«Люди влюбляются и разлюбляют, это закон природы. Он сильнее тебя».

Мари утерла слезы, шмыгнула носом и попыталась улыбнуться.

«Ладно, что же ты предлагаешь?»

«Поедешь с нами в Гунтерн, отвлечешься».

Так Мари оказалась здесь, на солнечной террасе горного ресторана «Вид на Хорн». Давиду – он находился в Вюрцбурге – она по телефону сообщила, что на выходные уезжает со знакомыми в Гунтерн, покататься на лыжах.

«С какими знакомыми?» – с подозрением спросил Давид.

«Со знакомыми Сабрины. У родителей одного из них там шале».

«Значит, когда я вернусь, тебя дома не будет?»

«Да».

Долгое молчание.

«Ладно, – сказала Мари, – в понедельник поговорим».

«В понедельник мы увидимся. А поговорим, надеюсь, раньше. Ты же берешь с собой мобильник?»

«Гунтерн – место очень отдаленное. Я не знаю, как там с роумингом. Чао, всего хорошего».

«Чао, – отозвался Давид, – я тебя люблю».

«Угу».

Шале называлось «Бонанза» и принадлежало родителям Рето, студента-медика, нынешнего друга Сабрины. Там была большая жилая комната, кухня, четыре спальни, две ванные и что-то вроде «матрасной» на чердаке. Меблировка отчасти типа «сделай сам», а отчасти – старые вещи, скопившиеся за долгие годы семейной жизни.

Их было девять человек, все примерно одного возраста, все из числа приятелей Рето, в основном студенты, и, как считала Мари, очень симпатичные. Устроили настоящую лыжную вечеринку, ели раклет и играли в салонные игры по старой книжке, найденной в ящике с карточными колодами и настольными играми.

После полуночи тянули жребий – кому где ночевать. Мари вытянула «матрасную».

Сегодня встали рано, и Мари взяла напрокат лыжи в единственной на всю деревню спортивной лавке. Ходила она туда в сопровождении Марко, у которого, в отличие от остальных, тоже не было своих лыж.

Эта общность привела к тому, что они и на подъемнике ехали вместе, и он ждал ее, когда она отставала – каталась-то не очень хорошо, – и сейчас сидел рядом.

Марко тоже учился на медицинском, был старше ее на несколько лет, очень внимателен, но не навязчив, очень забавен и совершенно не в ее вкусе. Вдобавок чересчур хорош собой, на ее взгляд. Наверняка станет пластическим хирургом. Или гинекологом для дам из высшего общества.

Мари, прищурясь, смотрела в синее небо. Несколько альпийских галок парили на фоне Хорна, горы, которая слишком рано бросала тень на деревню и на лыжню, из-за чего Гунтерн так и не стал настоящим центром зимнего туризма. Но, с другой стороны, тут вполне можно появиться в прошлогодней экипировке и покататься на лыжах, а не на модном сноуборде. По мнению Рето, это большой плюс.

Рето настоял и на том, чтобы все они отведали здешний фирменный напиток: кофе «гюллелох». Рецепт его в «Виде на Хорн» хранили под строжайшим секретом, но Мари угадывала в нем домашние наливки, немножко кофе и много сахара. Подавали «гюллелох» в бокалах, с шапочкой сбитых сливок.

Одна порция повлекла за собой другую, а в результате последний спуск они начали, когда флагшток уже не отбрасывал тени. Все храбро заявили, что готовы съехать по черной лыжне. Мари выбрала самый легкий спуск. Марко, естественно, составил ей компанию.