Что происходит-то в мире, какие слухи, а то телика нема…
Он пересказал всё, что знал про «Норд-Ост», все новости. Затем сказал, что особорежимникам на централе объявили усиление (во время усиления «особиков» можно отстреливать без судебных проволочек, если что не так), сказал, что у «барыги-азербота» с его хаты «там» грохнули жену и тот только ждёт, когда увидит поблизости чеченца. Несколько человек присоединились к беседе и сказали, что настроения погромные. Старый Якуб, стоявший рядом и в нычку от конвоя куривший свою «Приму», харкающим голосом изрек: «Сейчас на воле чеченам не сладко, братва. Увидите: нас ждёт большой завоз и уплотнение наших рядов».
«Большой завоз» начался через неделю. Грохотали открывающиеся и закрывающиеся тормоза камер, конвоиры водили за собой толпы патлатых людей. И пришли «чехи», и пришли они почти в каждую хату. Были здесь чеченцы высокие и низкие, чёрные, как угольная пыль, и светловолосые, горбоносые и не очень, «чехи»-москвичи из первой волны 91-го года и «чехи» из горных аулов, толстые и доходяги, педерасты и приблатнённые. Вообще, тот октябрь принес на Бутырку новую диаспору, и процесс чеченизации России начался именно с московских тюрем. Большинство из них сели за один-два патрона (ст. 222 УК РФ) или десять грамм травы (ст. 228 УК РФ), случайно найденных в их карманах заботливой московской милицией.
По моим прикидкам, на Бутырский централ после «Норд-Оста» заехало более восьмисот чеченцев. Я не думаю, что наша тюрьмушка была одинока тогда в своём гостеприимстве.
Один из чеченцев рассказал мне тогда их национальный анекдот:
– Стоят трое горцев: сван, дагестанец и чеченец. Все трое на одно лицо, все трое в одинаковых чёрных пальто и меховых шапках, ничем не отличаются друг от друга. Как узнать, кто из них чеченец? А?
Я не знал.
– Тот чеченец, кто заправил пальто в носки. – Мой собеседник заливисто, от души, засмеялся.
Заправлять штаны в носки – это опознавательный знак «ваххабитов». Таких людей за время отсидки приходилось встречать не раз.
Если хочешь знать, кто перед тобой, – смотри на носки.
Наливай!
Кид проигрался и пил уже четвёртый фаныч воды.
Кид – молодой рыжий москвич, автоугонщик. Погремуху свою он получил за особенности дикции. Он не говорил, а прямо-таки блеял: «нн-е-е-т, да-а-а, коне-е-ечно» и т. п. Но называть его «козлом» было не по понятиям, поэтому окрестили его Кидом (так же, как пиратского капитана).
Он проиграл партию в русский покер. В отсутствие у нас денег игра шла всё же «на интерес», а именно – «на воду». Проигравший выпивал, а точнее – вливал в себя оговоренное число полулитровых кружек-фанычей, выданных нам заботливой администрацией.
Первые два фаныча он выпил, третий влил в себя, четвёртым давился, страшно при этом кривляясь. Оставалось ещё два. Пятый фаныч растянулся в потреблении на сорок минут (это ничего, срок «возврата долга» у него до утренней проверки, а не то объявят фуфлогоном и отправят в сторону санузла).
Шестая кружка на удивление легко вползла в Кида двумя глотками, и он затих, как штангист, фиксирующий поднятый вес. Он хотел что-то победно прокричать, но не смог. При попытке сделать шаг его пробило, и в раковину отправилось изрядное количество только что выпитой воды. Он улыбнулся и, азартно блестя глазами, предложил сыграть на девять кругалей. «Законное право отыгрыша», – верещал он, заплетающимся языком перестав даже блеять…
На этот раз проигрался я. Девять кругалей воды – не шутка, тут с лёту не возьмёшь. Накипятив воды, остудив до тёплой температуры и слегка подсолив, я начал вливать её в себя. |