Босвортс, центр округа, находился в восемнадцати милях южнее. Меня арестовали по подозрению в убийстве, сфотографировали, сняли отпечатки пальцев. Я все еще был в шортах и босиком, что никак не соответствовало серьезности происходящего. Мне дали серый саржевый комбинезон, который был слишком велик для меня, так что я подвернул внизу брюки и обшлага рукавов. Комбинезон был чистый и жесткий, и от него пахло дезинфекцией. Я ответил на вопросы о возрасте, имени, адресе, росте, весе, времени и месте рождения; сказал, что несудим и к ответственности не привлекался. У меня было такое чувство, что разговор ведется через толстое стекло. Я видел движения губ, но слова слышал неясно.

Потом меня повели по длинному коридору, и мои босые ноги шлепали по холодному кафелю. Встречные поглядывали на меня с любопытством. Сквозь открытые двери, мимо которых мы проходили, видны были девушки в легких блузках, работавшие за своими конторками. Меня доставили в маленькую комнатку с большим столом, пятью стульями и двумя зарешеченными окнами; усадили на стул и велели сидеть смирно. Со мной оставили толстого, краснощекого молодого человека в серых брюках и белой спортивной рубашке, перетянутой портупеей. Он сидел на столе, скрестив ноги, и перебрасывал спичку из одного угла рта в другой.

Теперь мне все было ясно. Все кусочки мозаики, прежде мне непонятной, после заключительного акта стали на место. Теперь я мог пронумеровать их. Несомненно, Линда давно тайком встречалась с Джеффом. И не просто встречалась. Для нее это был тот случай, которого нельзя упустить. И им обоим было мало их ворованного счастья. Им нужно было иметь все. Все на свете.

Я вспомнил ее напряженное молчание по дороге сюда. С тех пор как она услышала от Карбонелли описание Верано Кей и узнала, как там пустынно по окончании сезона, она задумала свое преступление. Договорившись с Джеффом, она завела тот разговор за игрой в бридж. Джефф, как они условились, горячо поддержал ее. Так они заманили нас обоих в ловушку. Джефф приобрел ружье. Я вспомнил, что оно было совсем новое. Целыми часами уже здесь обсуждали они детали, практиковались, репетировали. Они решили — или это Линда решила — избрать самый дерзкий путь. Они были уверены, что двум белым мышкам не выскользнуть из западни.

Они все учли. Он научил ее обращаться с ружьем: она должна была хорошо стрелять, чтобы ее пуля случайно его не задела. Она знала, что я не подойду к нему. Она не забыла ту кошку.

В Хукере должны были вспомнить, сколько раз меня видели там вдвоем со Стеллой.

Даже живая рыба! Эта порода рыб живучая. Вчера Джефф один ходил на рыбную ловлю. Я не видел, как он вернулся. Несомненно, он поймал этих трех рыб и оставил их в воде, нацепив на леску, конец которой прикрепил к низко свисавшей над заливом ветке ризофоры. Там же припрятал он и свое рыболовное снаряжение. Три живые рыбы — это не просто удачная, это почти гениальная деталь. Они знали, что я отберу у Линды ружье. Интересно, сколько раз они все это репетировали? Вероятно, такое скопление публики было для них неожиданным. Но ни для кого, кроме меня, действия их не выглядели неправдоподобно. Я видел, что зрителей они убедили.

Как внимательно должна была Линда осмотреть берег, прежде чем навести на Стеллу ружье? Как долго она колебалась? Или она не колебалась вообще, а Джефф, сцепив зубы и играя желваками, смотрел на залив в ожидании выстрела, который освободит его от жены, желавшей жить скромно. Выстрела, который откроет перед ним новый мир — мир, где он сам станет уже обладателем этих денег и где женщина, захватившая их для него, тоже будет принадлежать ему.

Легко было предвидеть, как поведет себя этот дурак Коули. Едва машина скрылась за поворотом, они поспешили к тому месту, где Джефф спрятал рыбу и снасти.