|
Столько ласковых слов она не слышала от рождения. Он воскресил ее, не осознавая этого. Потому Ксения не держала на него зла за те шелестящие купюры, которые он, стыдясь самого себя, протягивал ей. Сама виновата. Она ведь хотела, чтобы он узнал, что она за птица, — вот он и пытался играть по ее правилам. Реальность смешалась с фантазией, чувственность со страхом одиночества. Она трусливо сбежала, больше всего на свете мечтая остаться. Теперь нужно было поскорее чем-то занять себя, чтобы не сойти с ума от отчаяния. Время шло, а Ксения, заточившая себя в четырех стенах, все еще продолжала жить воспоминаниями о Михаиле. Они затмили все, что было в ее жизни раньше. Лишь иногда Ксения позволяла себе сравнивать произошедшее с тем, что было у нее с Гошей.
— Кажется, я была бы счастлива с ним, так же как с Гошкой… — горечь попранной первой любви прорывалась сквозь густую пелену неудач и ошибок. И иногда Ксении казалось, что она слышит голос Игоря, пытающегося отвечать бурному потоку хаотических мыслей. Его голос был слишком слаб, чтобы она до конца понимала слова. Но она энергетически чувствовала его поддержку. — Я знаю, ты тоже хочешь, чтобы я была счастлива… Это не так-то легко. Я не могу найти в себе силы снова шагнуть в этот мир. Там, за порогом квартиры, все презирают меня. Я сама себя ненавижу… Самым верным казалось решение навсегда уехать из этого города. Единственное, что ее останавливало, — мама. Ксения не могла отказаться от нее, по сути ставшей чужой, потерявшей рассудок навсегда. Время не воскресило ее ум. Вера Васильевна делалась все более задумчивой, погружаясь в свой призрачный мир все глубже, безвозвратно.Даже врачи с меньшим энтузиазмом принимали от Ксении презенты. Но она не могла не совать им в карманы бесконечные конверты, потому что таким образом успокаивала саму себя. — Ей недолго осталось, — это были слова одного из врачей, сказанные Ксении еще зимой. — Она отказывается от еды. У нее полная депрессия. Истощение быстро делает свое дело… В водовороте собственных проблем, бешеном темпе, навязываемом Ритой, Ксения не успела даже до конца осознать услышанное. Она просто выбросила из головы то, что ее огорчало. В ее жизни не могло быть таких слов, как «истощение», «неизбежность». Она шла к исполнению заветной мечты — и никаких других мыслей, способных помешать продвижению вперед. Но ездить к матери она стала уже два раза в месяц. Встречи стоили обеим большого нервного напряжения. Вера Васильевна неуютно чувствовала себя в присутствии незнакомых. Ксения относилась к их числу. После свиданий Вера Васильевна впадала в тяжелое состояние тихой истерии, из которого ее было все сложнее выводить. — Милочка, давайте не будем травмировать больного человека, — лечащий врач убедительно просил Ксению отказаться от свиданий до лучших времен. Это означало — навсегда. Ксении пришлось смириться с этим. Город детства с каждым днем терял свою власть над Ксенией. Ей было нелегко возвращаться в детство, отрочество, где все было наполнено недосказанностью, напряженностью. Как будто ей все время хотели и не решались сказать, что она лишняя на этом празднике жизни. Празднике, который всегда проходил мимо, оставляя горечь неисполненных желаний, детских страхов, пронесенных через долгие годы. Ксения окончательно решила, что началом к претворению своей мечты в жизнь должно быть прощание с городом, где она, по сути, всегда была чужой. Отбрасывая мгновения призрачного счастья, она не долго себя уговаривала. Ксения раскладывала по полочкам детство, первую любовь, первый опыт близости, первое предательство, первую гибель близких людей — в ее жизни было все. Ей стало не по себе от этого списка трагических событий, которыми изобиловала ее судьба. |
