Вернувшись из школы, Ксения нашла на плите обед, который должна была разогреть, на диване в своей комнате — аккуратно разложенные вещи, тапочки, новую газету и журнал. Все это, как всегда, заботливо приготовила мама. Ксения представила, как она с грустным и заплаканным лицом раскладывает на диване ее халат, носочки… Девочке стало невыносимо совестно за то. что она позволила себе утром. Суета школьной жизни на время отодвинула этот неприятный момент, но дома вернулось чувство вины. Ксения ждала возвращения мамы с волнением. Она собиралась извиниться и по ее глазам понять, получила ли прощение.

   Мама пришла в обычное время. Ксения вышла из своей комнаты, приветствуя ее. Вера Васильевна мимоходом ответила ей и, переодевшись, занялась приготовлением ужина. Ксения не знала, как к ней подступиться. Мама выполняла свою работу с каменным выражением лица и напоминала заведенный механизм, которому придали человеческий облик.

   — Мамочка, ты все еще обижаешься на меня? — не выдержала Ксения. Она крепко сжала сухую мамину руку. Последнее время она очень похудела, выглядела нездоровой, уставшей. — Ну, прости меня. Ты ведь знаешь, я не со зла. Глупость сморозила.

   — Я знаю. Ничего не произошло, — высвобождая руку, тихо ответила Вера Васильевна. — Мне не привыкать, так что сильно не переживай. Все нормально. Человек всегда получает только то, что заслуживает.

   — Что ты имеешь в виду, мам?

   — Только то, что ты слышала.

   — Мам, мне уже пятнадцать, а ты разговариваешь со мной, как с ребенком, — заметила Ксения.

   — Да, в таком возрасте тебе нужен другой завтрак. Согласна, — ответила Вера Васильевна, не глядя на дочь. — Я учту.

   — Но ведь я не об этом!

   — А я об этом. Ксюша, пожалуйста, не мешай мне. Сегодня вечером отец возвращается из рейса. Я должна приготовить хороший ужин. Ты ведь знаешь, как он любит вкусно поесть. Домашняя еда, чистая постель… — задумчиво произнесла Вера Васильевна, проглатывая мешающий говорить комок.

   — А что любишь ты? — Ксения подошла и обняла маму за плечи.

   — Я? — встрепенулась та и впервые за весь разговор посмотрела дочери в глаза. — Это неважно, милая. Меня нет, что может любить человек, которого давно не существует? Не о чем переживать.

   — Мамочка, — пальцы Ксении сильнее сжали застывшие плечи, — поговори со мной об этом. Тебе нужно выговориться. Так ведь нельзя. Ты все носишь в себе. Ни друзей, ни подруг. Иногда, слава богу, позволяешь себе пообщаться с тетей Женей, но ведь я — твоя дочь, я лучше пойму. Поговори со мной, умоляю тебя! Мне тоже тяжело видеть все это.

   — Как странно, — не сразу ответила Вера Васильевна, слегка поведя плечами. Ксения поняла, что ее объятия стали слишком крепкими, и разжала пальцы.

   — Что странно, мам? Что? Ты не заметила, что мне уже не пять лет, и я теперь не только за всем наблюдаю, но и многое понимаю? Мама! Мы ведь должны быть подружками.

   — Когда-нибудь мы вернемся к этому разговору, — снова принимаясь за стряпню, сказала та.

   — И когда же? — в голосе Ксении была досада.

   — Я не хочу называть конкретный день, милая, — Вера Васильевна снова превратилась в заведенный механизм.