— Я никогда не любила твоего отца… До встречи с ним любила другого и, поняв, что мы никогда не сможем быть вместе, решила не жить вовсе. Я знала, что не смогу без него стать счастливой. Так и вышло. Я ни одного дня не была счастливой. Только когда поняла, что беременна, что-то промелькнуло успокаивающее, убаюкивающее, что-то, дающее надежду. Но это была лишь моя радость. Андрей не хотел разделить ее со мной. Он странный человек, наверное, не меньше, чем я сама. Жуткий союз эгоизма, равнодушия и страха перед будущим, — Вера Васильевна говорила, говорила, а Ксения слушала, боясь пошевелиться. За долгие годы первая исповедь. Первый разговор, в котором они на равных. Во многое трудно было поверить, но, кажется, мать решила рассказать обо всем без утайки, без прикрас. Она устала носить это в себе. Ксения слушала, думая, что вряд ли бы выдержала двадцать пять лет ада, от которых мама слово за словом освобождалась. Теперь многое становилось понятным. Перед Ксенией была больная, измотанная сознанием собственной неполноценности и несостоявшейся судьбы женщина. Она словно жила на острове, на который попала еще в молодости, и ничто не могло вернуть ее на большую землю. В какой-то момент она перенесла все свои чаяния на Ксению. Однако Вера Васильевна не всегда могла сформулировать свои желания и требования к дочери. Онахотела для нее счастья, понимая, что для себя его ждать уже давно нет смысла. Но с некоторых пор ее съедала ревность. Осознавая, что так и не стала для дочери авторитетом, примером, Вера Васильевна впала в состояние безразличия. Все это она пыталась объяснить ошарашенной ее признаниями Ксении. Стрелки часов отсчитывали час за часом, но обе не замечали времени. — Я не хочу, чтобы ты когда-нибудь страдала так, как я. Это выше человеческих возможностей. Хуже того, в какой-то момент ты перестаешь быть человеком и превращаешься в существо, лишенное эмоций, желаний. Поэтому я не позволю отцу помешать твоему счастью. Скажи одно: ты действительно любишь Игоря или просто бежишь из этого дома?

   — Люблю, — тихо ответила Ксения.

   — Хорошо, очень хорошо. Тогда сделаем так. Окончи университет и поступай так, как велит твое сердце.

   — Целый год, мам. Целый год! — взмолилась Ксения. — Мы хотим пожениться сейчас, а не через год. Мамочка, так долго ждать больше нет сил!

   — Для того, чтобы стать женой, не обязательно начинать со штампа в паспорте, — пристально глядя дочери в глаза, сказала Вера Васильевна. В этот момент она вспоминала себя, ту себя, которая была молода, красива, любила Антона и была готова ради него на все. Тогда она не видела в запретных желаниях ничего зазорного. Увидев, как дваярких пятна вспыхнули на скулах дочери, она поспешила перевести разговор на другую тему: — А за этот год отцу придется смириться. Это его стиль. Он поймет, что ты уверена в своем выборе, и сдастся. Для таких, как он, важно ощутить силу, понимаешь?

   — Наверное.

   — Вот и хорошо. Кстати, а мать Игоря знает о ваших планах?

   — Да.

   — И что же!

   — Она только за. Она очень хорошо ко мне относится, мам.

   — Я уже давно это поняла, девочка моя. Любовь Ивановна давно стала твоим кумиром, — грустно сказала Вера Васильевна. — Ну, не пытайся оправдываться. Я действительно не пример для подражания. Я всегда смотрю на происходящее, сняв розовые очки. Все. Мне больше нечего тебе сказать. Береги свое чувство, милая. Первая любовь никогда не проходит бесследно. Пусть она останется с тобой навсегда, принеся счастье, или, по крайней мере, не нанесет глубоких ран, не оставит шрамов в душе. А вообще никогда не открывайся мужчинам до конца.