Она выпустила идиота, вырвала у него платок. Исподлобья глянула на братьев и зашептала скороговоркой:

– Моя беда-проклятье, сойди на тех, кто смотрит. Моя беда-проклятье, сойди на тех, кто смотрит. В зеницу впейся, меж веками влейся. В зеницу впейся, меж веками влейся. Скажу раз – уходи, скажу два – новый дом себе найди. Иии – раз!

Вмиг паломники отлетели подальше, сжались у другого борта, прячась друг за друга. Исключая отца Давида – тот и не моргнул. Аланис презрительно рассмеялась:

– Трусливые глупые человечки! На мне проклятье. Хотите посмотреть? Пощупать? Так чего ждете, подходите, насладитесь! А я уж выберу, кому из вас подарочек сделать.

Забормотали:

– Прости нас, сестрица… прости, не серчай…

Она повязала платок и ушла. Поискала щели, куда забиться, но не нашла ни одной. Села на носу, смотрела на кувшинки, распластанные по волнам. Рядом оказался отец Давид. Спросил:

– Видите фей, миледи?

– Простите?..

– Говорят, на листьях кувшинок живут озерные феи. Пляшут дивные танцы – глаз не отвести. Но увидеть может только чистый душою человек.

Она фыркнула.

– Нашли чистоту, отче!.. Лучше сами посмотрите, да мне опишите.

Он сказал:

– Вы красивы, миледи.

– Приберегите сострадание для этих… они нуждаются.

Но вдруг поняла: никакого сострадания в его словах.

– Священнику не к лицу ухлестывать за барышнями.

– А разве похоже на это?

Правда: похоже не было. Кажется, он и вовсе имел в виду не внешнюю красу, а нечто другое… из душевных материй.

– Зачем говорите это? Вы же не знаете меня.

– Знаю, что вы не находите покоя.

Ей сделалось не по себе, она переменила тему.

– Со мною теперь все ясно. А в чем ваша беда, отче?

Он только развел руками.

– Потеряли кого-то?

– Все мы кого-нибудь теряли, сударыня.

– Зачем же пустились в паломничество?

Он промолчал, и Аланис сказала с оттенком ехидцы:

– Я поняла: ради душевного совершенствования. Святой вы человек, отче.

– О, нет, миледи. Прямая противоположность.

Судно причалило в Южном Пути и, к великому сожалению, не было осмотрено воинами Ориджина. Оказалось, северяне еще не заняли берег Дымной Дали. Жаль: могли бы проводить Аланис прямиком к своему герцогу, а заодно устроить пару неприятностей скряге-купцу.

Пошли пешком. Аланис, имея полтора эфеса, попыталась нанять дилижанс или хотя бы телегу. Тщетно: никто не хотел ехать на север, прямо в когти нетопырям.

– Мы – паломники, божьи люди, – увещевал отец Давид. – Нас воины не тронут.

– Вас – да, – отмечали извозчики.

Так что пришлось топтать слякотные осенние дороги. Проклятый Южный Путь!.. Все здесь не так, как следует!.. Даже башмаки, в которых Аланис проехала пол-Альмеры, внезапно начали натирать. Может, дело в том, что она привыкла к верховой езде, а не ходьбе… но скорее – в паршивых дорогах Южного Пути! В Альмере ничто нигде не натирало… К концу третьего дня девушка стала перед дилеммой: торчать на месте, как дорожный столб, пока не заживут волдыри на пятках, или идти по грязище босиком.