Он шевелится, пытаясь нащупать хоть собственное тело. Боль — единственный признак. Боль должна быть внутри. Вот рука. Она болит — значит, моя. Вот что-то режет и ноет при каждом вдохе — моя грудь со сломанным ребром. Горячее течет по бедру… Я чувствую. Мое бедро. Горячее — кровь или моча. Бедро болит, значит — кровь. Течет вверх… Влага на животе… Почему так? Я лежу вниз головой. А вот вторая рука… не болит, значит, чужая. Я лежу на чьем-то теле. Вперемешку с ним, с осколками стекла, со щепками дерева… Над собой вижу стену — она вмята и продавлена, сквозь трещину вползает свет. Где-то что-то трещит… Похоже на огонь… Да, огонь. Угли из печки, ковер… Все затянуто серым дымом.

Менсон пытается встать и долго не может освободить свои ноги. Они зажаты между ногами трупа, с которым Менсон слипся при падении. Наконец, выдирает одну ногу, ставит на что-то вроде бы твердое. Цепляется рукою за обломки стены, тянет себя вверх.

Вагон качается и роняет его обратно, на труп. Дым становится гуще.

Сквозь дыры в стене Менсон слышит голоса снаружи. Недалекие, но глухие, смятые.

— Ну и свалка… Тьма!

— А ты чего ждал…

— Но твою Праматерь, а! Ты только посмотри!

— Заткнись.

Те, что говорят, ходят где-то. Менсон слышит шаги, скрип дерева. Кажется, ходят прямо по останкам вагонов.

— Тела проверьте. Все ли мертвы?

— А то! Не видишь, какая каша?

— Проверьте, бараны!

Скрип, скрежет. Ломаются доски. Кто-то натужно пыхтит, выламывая дверь. Не в этот вагон, а в какой-то другой.

— Тьфу, черт…

Голос слышится снизу. Почему снизу? Наш вагон лежит на других вагонах?..

— Что — черт?

— Мясо внутри. Мертвяки и кровища.

— Уверен?

— Как я тебе, черт, проверю? Туда и не пролезешь…

— А огонь есть?

— Да черт его… Что-то дымит… Может, печка.

— Сделай, чтоб загорелось. Держи бочонок.

— Тяжелый, тварь…

Ухватившись за что-то, Менсон снова силится встать. Подтягивает себя к дыре в стене. Вагон снова качается, и снизу летит голос:

— Твою Праматерь, он шатается!

— Кто шатается?

— Да вон тот, верхний!

— Так поджигай быстрее и вылезай!

Менсон умудряется высунуть голову в щель. Видит наружную стену вагона — она смята, как кузнечные меха. Меж складок сочится дым. Чей-то труп сдавлен балками, другой насажен на перильца балкона. Высоко в небе — мост, взломанный посередине. В стороне и внизу — река. Далеко внизу, ярдов десять… Кажется, вагоны упали на берег, образовав кучу. Менсон смотрит с вершины этой кучи…

— Фух, поджег вроде!

Тот, кто говорит, гулко швыряет бочонок внутрь какого-то вагона. Доносится удар, а потом — треск пламени.

— Хорррошо горит! Там ковров полно…

— Так не стой, как болван. Проверяй следующий, а ты иди вон туда…

Голос с другой стороны, чуть ближе:

— Эй, здесь, вроде, шевелится!

— Так реши вопрос.

Удары, стон.

— Готово.

— Больше никто?

— Вроде, нет…

— Поджигай!

И тут Менсона дергают за штанину.