На кухне я работаю вместе с Мэри-Джейн. Ей под шестьдесят, и она трудится здесь уже десять лет, со дня открытия этого кафе. Она приехала с острова Св. Елены, крошечного тропического островка в южной части Атлантического океана, знаменитого тем, что там жил в изгнании и умер Наполеон. Она маленькая, полная, с копной густых темных волос и решительной походкой. Когда почти четыре года назад я пришла устраиваться на работу к Жану, она стояла в своем цветастом фартуке с каменным лицом возле раковины и уж точно не светилась радушием. «Мэри-Джейн – наша гордость, – заверил меня Жан и подмигнул ей, что она благополучно проигнорировала, – но она не очень умеет… – он щелкнул пальцами, – вести беседы». – Мэри-Джейн отмахнулась от него как от назойливой мухи, но я заметила, что они тепло относятся друг к другу.

Она что-то буркнула, когда я поздоровалась с ней, потом подошла ко мне с ложкой. «На, пробуй!» Я попробовала и выставила вверх большой палец, потому что вкус был восхитительный.

Как и у меня, у Мэри-Джейн не было никакого профессионального опыта, когда она начала тут работать. Ее страсть к кулинарии перешла к ней от ее бабки, которая любила печь. Она славится своими фруктовыми тортами и кокосовыми пальчиками – коржами свежего бисквита, нарезанными полосками и обвалянными в сахарной пудре и кокосовой стружке. Бабушка жила вместе с семьей. Отец Мэри-Джейн был фермером, выращивал фрукты и овощи. Когда Мэри-Джейн рассказывает о детстве, ее глаза загораются, и она часто хихикает как девочка. «Папа выращивал бананы, Полли. Субботним утром мы помогали срывать их с деревьев и связывать веревочкой. Потом мы вешали связки на седло осла. У нас были прекрасные ослики, я даже помню до сих пор их клички, – она улыбнулась, словно в тот момент стояла возле бананов, – Принц, Вайолет и Нед. Были у нас и гуавы: они росли сами по себе, и бабушка делала из них лучшее в мире желе. Мы мазали его на поджаренный хлеб после школы».

– Вот найди еще себе такого босса, который стал бы каждый день варить тебе кофе! – смеется Жан, когда я пишу на доске меню. Он стоит в синем фартуке возле машины для капучино. Жану не так давно стукнуло пятьдесят, у него темно-русые волосы и пристальный взгляд; он высокий, тренированный, потому что каждый день плавает.

Он протягивает мне чашку, и я вижу, что он в хорошем расположении духа. Характер у Жана такой же непредсказуемый, как погода. Часто он теряет хладнокровие, и тогда по кухне летят чашки и ложки. Но сегодня он посылает нам с Мэри-Джейн воздушный поцелуй и поднимается наверх, чтобы подготовиться к своему мастер-классу по приготовлению лесных грибов.

Я подвязываю фартук и собираю все, что необходимо для моих тортов и безе «Павлова», а сама думаю о том, что сначала смотрела на эту работу как на временную. Просто мне надо было чем-то заняться, чтобы прожить первые месяцы после разрыва с Мэттом, и зарабатывать деньги, а главное, отвлечься от пьянства. В те первые дни я нуждалась в хоть какой-то цели и надеялась, что со временем смогу подумать о новой карьере или вернусь в школу. В двадцать с небольшим, когда мои подруги, включая Джейни, еще учились в университете, я не знала, что делать мне с моей жизнью. В конце концов я записалась на годичные курсы педагогики по системе Монтессори в районе Оксфорд-стрит. Учеба была тяжелая, в конце года письменные экзамены и практика, но я все-таки ухитрялась курить и пить на всю катушку, а потом под вопли будильника выкатывалась из постели и лечилась чашкой кофе и сигаретой. Я выдержала экзамены и нашла работу – стала учить детей в начальной школе «Совята» возле метро «Эрлс-Корт».