Анас побултыхался по зале, вернулся и почти с вызовом спросил:

— А ты не понимаешь, Рарил?!

— Что-то — понимаю. Но хочу знать, насколько верно. И вообще — если всё, как я понимаю, ты… Ну балбес дохлый, в общем. Говори давай, дух предков, как на духу, — потребовал я.

И призрачно стесняющийся Анас, иногда матерясь, иногда мало что не краснея (матерился, впрочем, больше), поведал мне, в общем-то, подтверждение моим догадкам. Итак, жизнь духа — серая. Ни удовольствий, ни расстройств, но. В месте, где Анас бултыхался чёрт знает сколько лет (корреляция времени очень относительна), он ещё, до кучи, подвергался «унижениям». Без деталей, но думаю, скампы гадские над бедолагой глумились.

С Рарилом до меня — всё понятно, безудержные удовольствия, и всё хорошо. Правда, стоит учесть, что ощущения от тела двоедушник получал «ослабленные». То ли базово, то ли из-за пребывания в планах мёртвых, непонятно.

А со мной вышла такая загогулина. Анас реально не понимал, «как я нормален». Не всегда адекватно воспринимал «в безумной памяти» реальность, воображение и прочее. Но ТОЧНО знал, что я, например, могу на годик отказаться от женского полу. И жрать всухомятку, не испытывая дискомфорта. Ну было такое, интересное дело, ни на что не хватает времени. А ему это… ну как я понял — просто страшно. Без гнусных скампов, но как вернуться «в серость». А он прекрасно понимал, что у меня сейчас начнётся время плотной учёбы, причём интересной. И просто боялся, хотел свой надёжный кусочек радости. И рабыни, которые меня оттрахают даже задолбанного, а я не откажусь, потому что «эмпатия к партнёру» — дали ему уверенность. И к ней он навязчиво стремился, несколько задолбав меня нытьём.

— Сразу бы сказал, а не ныл, блин, — подытожил я. — Ты своим долбежом… Ладно, проехали.

— Слушай, Рарил, раз ты всё понял, — обратилась мертвечина. — А что это у тебя за обрывки воспоминаний о мужском теле, с надёжным хером? Нет, не подумай, я не против, но вроде бы ты — не любитель любви с мужчинами? — озадаченно уточнил Анас.

Это, блин, я накосячил, дошло до меня. Видно часть памяти раздумий-прикидок о призрачном, нескелетном теле для некрохрыча — недостаточно хорошо скрыл. То есть скрыл, но какие-то детали выбиваются. А Анас по этим деталям выводов надумал… Гыг, уже в голос заржал я. А пока ржал — прикинул, что надо в памяти понадёжнее укрыть.

— Тайна, — важно ответил я. — И я её думаю.

— Ой, да говорил же я тебе: какая в жопу разница? — наставительно выдал Анас, на что я, с каменной мордой, покивал.

В общем, даже позанимались магией, практически. Анас наблюдал, сообщал подмеченное, советы давал и по мозгам ездил. Ну а после я занялся личной жизнью дона Педры, а потом — сном. И к Танусее завтра за макулатурой заскочить надо, а то не успел сегодня, думал я, засыпая в гнёздышке из урчащих кошатин. Нет, точно удачно затарился: и себе, да и им, похоже, удачно — думал довольный я, засыпая.

26. Суета вокруг Кальдеры

Проснулся я приятно, разбуженный вполне приятным образом. Так кошатины ещё и завтрак мне приготовили и после ритуала пробуждения принесли в двух мисках. Правда, заглянув в обе, заполненные стеблями солёного риса (довольно занятное растение, на удивление — не злаковое: в пищу шли сушёные стебли, и вправду напоминавшие вкусом рис), я немножечко задумался.

Посмотрел на двух кошатин. Посмотрел на посуду и её наполнение, припомнил Анаса. Немножко промокнул холодный пот: чашка риса, два штука.