Ей внятен, ей знаком и глас небес далеких,

         И нищеты призыв, и стон земных скорбей;

         Слезу несчастного, поэта вдохновенье,

         Молитвы благодать – все, все поймет она:

         В душе ее живут восторг и умиленье,

         И тихая мечта ей на удел дана.

Потом «Stabat Mater», перевод Жуковского. По желанию ее императорского высочества государыни великой княгини Елены Павловны, 4 марта нынешнего года была исполнена знаменитая музыка этой религиозной песни, вследствие чего и был сделан ее перевод[19 - Сведения об исполнении «Stabat Mater» – духовного католического гимна в честь богоматери Белинский взял из подстрочного примечания в «Современнике» (с. 150).]. Он второй на русском языке: первый принадлежит Шевыреву.

Наконец, стихотворение г. Кольцова «Царство мысли», дышащее теплотою чувства и отличающееся возвышенностию идеи. Кстати: примечателен, хотя и в другом совсем смысле, перевод «Мазепы» Байрона, помещенный целиком. Не будем входить в подробности, а скажем вообще, что одно содержание, само по себе, еще не составляет поэзии, которая состоит в форме; а если Байрон выражал содержание своих поэм в таких формах, каким г. Я. Г. передал одну из них, то напрасно он пользуется славою великого, генияльного поэта[20 - Перевод «Мазепы» сделан Я. К. Гротом, который вслед за переводом поместил «Эпилог к Байроновой поэме»; начало его цитирует Белинский, выделив курсивом слово «отеческой».]. Впрочем, г. Я. Г., как кажется, сам это чувствовал и потому просит прощения у тени Байрона за перевод его творения в следующих непоэтических стихах:

         О, если до тебя, венчанный славой бритт,

         На брег Элизия мой голос долетит —

         Незрелых сил моих простишь ли покушенье?

         Я слабою рукой твое произведенье

         На почву родины дерзнул пересадить;

         Напев твой я дерзнул смиренно повторить

         На громком языке отеческой державы,

и прочая.

Остальные стихотворения не заслуживают особенного внимания ни в каком отношении – виноваты! – из них должно исключить одно – «Мысль» Баратынского: оно особенно отличается необыкновенною художественностию своих поэтических форм: это истинная творческая красота. Вот оно:

         Сначала мысль, воплощена

         В поэму сжатую поэта,

         Как дева юная, темна

         Для невнимательного света;

         Потом, осмелившись, она

         Уже увертлива, речиста,

         Со всех сторон своих видна,

         Как искушенная жена

         В свободной прозе романиста;

         Болтунья старая, затем,

         Она, подъемля крик нахальной,

         Плодит в полемике журнальной

         Давно уж ведомое всем.