Елена Первушина. Литературные герои на улицах Петербурга. Дома, события, адреса персонажей из любимых произведений русских писателей
Предисловие. Город с тысячей лиц
Петербург – город с тысячей лиц, город-оборотень. Уже само его появление – на глазах буквально одного поколения, – казалось современникам, а позже и их потомкам, чудом. Помните, как у Пушкина? В поэме Пушкина «Медный всадник» (а она непременно станет одной из «главных героинь» этой книги) город возникает как бы ниоткуда, чудом, а точнее, волей его основателя-титана. Наши дети, вероятно, сравнили бы эту картину с компьютерной мультипликацией, как в заставке к сериалу «Игра престолов». На самом деле Петербург, как и все города мира, конечно же, создавался «кровью, потом и слезами». Трудом солдат и рабочих, частью набранных из местных жителей – финнов и ингерманландцев, частью присланных со всех концов страны, как писал Петр в своем указе, «с 35 городов, с посадов, дворцовых волостей, поместьев, вотчин всяких чинов людей, с крестьянских и бобыльских дворов». Они рубили лес, забивали сваи, рыли каналы, ломали и обтесывали камень, месили глину и обжигали кирпичи и черепицу, мастерили колеса и чинили телеги, работали в кузницах, в столярных и слесарных мастерских, шили одежду, ткали паруса, плели канаты, варили смолу, жили и умирали в землянках, в болотах, на берегах Невы. Память о них то умирала, то вновь воскресала после того, как при рытье очередного фундамента находили небрежно похороненные в земле кости. Правда, чаще всего это оказывались кости животных, и рассказы о братских могилах первых строителей Петербурга долгое время считались всего лишь одной из петербургских легенд. И вот совсем недавно, в 2016 году, петербургские археологи нашли первое массовое захоронение первых строителей Петербурга. В трех ямах на Сытнинской улице в Петроградском районе, недалеко от знаменитого Сытного рынка, обнаружили кости 253 человек, лежащие в братской могиле. Захоронение относится к началу XVIII века. Из личных вещей сохранились только нательные крестики, лапти и поршни. Так одна из петербургских легенд обернулась явью. Правда, две с половиной сотни человек – это не тысячи погибших, но, возможно, это только начало. Как бы там ни было, а место в устье Невы считалось нечистым, недобрым, проклятым то ли чухонскими шаманами, то ли первой женой Петра, разведенной и насильно постриженной в монахини московской царицей Евдокией Лопухиной. Поэтому в Петербурге родилась еще одна легенда: о том, что город когда-нибудь падет, исчезнет так же волшебно, как и появился. Из уст в уста передавались слова матери Елены – той самой царицы Евдокии, жившей теперь в монастыре в Старой Ладоге: «Месту сему быть пусту»… В наводнениях, потрясавших Северную столицу, видели предвестье великого потопа, который навсегда погубит ее. В стихотворении Михаила Дмитриева «Подводный город», написанном в 1847 году, Петербург уходит под воду, и рыбаки привязывают лодку к шпилю Петропавловского собора. Старый рыбак рассказывает мальчику: Мальчик спрашивает, как назывался этот город, но старик не может вспомнить: Михаил Дмитриев, гордившийся тем, что происходит «от Рюрика в 28-м колене, а от Мономаха – в 21-м», хозяин очень известного московского литературного салона, неутомимый спорщик и яростный полемист, борец со сторонниками европеизации русской жизни, высказывает то, что было на уме не только москвичей, но и многих петербуржцев, которым, говоря словами одной петербургской частушки, «город Питер все бока повытер». Эта легенда снова ожила в тревожные годы на рубеже двух столетий – девятнадцатого и двадцатого. Историк, философ и романист, один из «властителей умов и душ» Серебряного века, Дмитрий Мережковский в 1908 году, в статье, которая так и озаглавлена – «Петербургу быть пусту», приводит следующее свидетельство: «Три старых рыбака, живших до основания Петербурга в местах, где возник город, рассказывали в 1721 году, что за тридцать лет перед тем было такое наводнение, что вся страна до Ниеншанца была потоплена и что подобные бедствия повторяются почти каждые пять лет. |
