— Прими свой настоящий облик, иначе я убью тебя, — прохрипел он, чуть сильнее нажимая спусковой крючок, сильнее, еще сильнее, и думая о том, что будет, когда из бластера вылетит огненный луч и разорвет старое лавандовое платье и кружево морщин на ее горле, а затем он подумал о том, сможет ли вообще выстрелить, даже зная, что это не его мать, а всего лишь богохульная копия, взятая из его воспоминаний.

Джорджа пробил пот. Он уже начал потихоньку разгибать палец, лежащий на спусковом крючке, когда фигура его матери внезапно заструилась и изменилась.

— Ладно, ты победил, — сказала крошечная, тощая и эластичная фигурка, напоминающая гнома.

В принципе, она была гуманоидной, с толстыми, длинными и сильными на вид руками, но увенчанными тощими пальцами.

— Вряд ли ты стал бы стрелять в изображение своей матери, но я избавлю тебя от этого выбора. Вот моя настоящая форма. Теперь я могу войти?

— Нет, — рявкнул Джордж. — Оставайся, где стоишь, и скажи, чего тебе надо. И вообще, откуда мне знать, что это твой истинный облик?

— Думаю, тебе придется просто поверить мне на слово. Подумай сам: я достал три другие формы прямо из твоей памяти, понял? О чем первом ты подумал, а? О девушке из банка. Ты представлял ее не очень отчетливо, поэтому я слегка напортачил с цветом глаз. Затем ты подумал о монстре и уж тут постарался представить его на славу, и я показал его тебе во всех деталях. А тут ты вспомнил о матери, вот я и превратился в нее. Но теперь-то я совершенно в ином облике, ты ведь и думать о нем не думал, верно?

— Не думал, — признал Джордж. — Но чего же ты хочешь?

Маленький гномик присел на край ближайшей коробки.

— Прочему бы тебе для начала не убрать пистолет? Я не хочу сделать тебе ничего плохого, Джордж. Как раз наоборот. Поверь мне. Я хочу лишь твоей любви. Для этого и я принял первый облик. А монстр получился у меня случайно. Я хочу, чтобы ты полюбил меня, и еще я хочу любить тебя. Пожалуйста, верь мне, Джордж.

Джордж облизнул губы.

— Звучит это просто фантастично, — сказал он, оторвавшись от косяка пустой дверной рамы и шагнув наружу. — Расскажи мне, кто ты такой, где водятся такие, как ты, откуда ты прибыл и зачем. Только быстро и кратко, иначе я стану стрелять.

— Но ты же знаешь, что не станешь, Джордж, — укоризненно протянул гномик. — Я вижу это в твоей голове. Ты говоришь так просто для храбрости. Но я тебе расскажу о себе. Я прожил на этой планетке много веков, может, даже тысячелетия. Моя раса давным-давно открыла тайну бессмертия, а я застрял здесь так давно, что и не упомнить, и с тех пор жду не дождусь спасательной экспедиции. Мы телепаты, как ты уже понял, но связь можем держать лишь на небольшом расстоянии. Я уже потерял всякую надежду, что меня когда-нибудь найдут. Мой народ пришел сюда издалека, слишком издалека, ты и не знаешь таких звезд. Здесь мне было очень одиноко. Мой народ давно перестал рожать детей, с тех пор как из-за бессмертия наша планета не начала перенаселяться. А уж в здешнем маленьким мирке дети и вообще не нужны, так что я никогда не знала, что значит любить или быть любимым. А я ведь уже старуха, Джордж, ужасно старая и ужасно одинокая.

— Так ты женщина? — Джордж вылупился на маленькое, шишковатое, зеленокожее тело. — Женщина?

— Да, — сказал гномик. — Функционально я женщина. Но очень старая женщина, Джордж. А когда ты приземлился, я увидел, насколько ты одинок, и захотел помочь тебе. Мы нужны друг другу, Джордж. Разве ты сам не видишь, как ужасно мы нужны друг другу?

Гномик дрогнул, замерцал, через мгновение вновь принял облик его матери и протянул к нему морщинистую руку.

— Прими меня такой, Джордж.