Не думаю, чтобы он в самом деле был привязан к кому-нибудь больше, чем к своей жене. Но она не из тех женщин, с кем можно поговорить о его работе. Видите ли, он проводил серьезные исследования в области редких и безнадежных заболеваний.
Инспектор садится на софу справа.
Он обладал блестящим умом. Исследовательская работа была истинной страстью всей его жизни. Со временем у него возникла привычка заглядывать ко мне в студию и говорить о своей работе. Мне это очень нравилось, хотя я понимала далеко не все, о чем он рассказывал. Но я достала несколько книжек по этой теме, прочитала их и стала кое-что понимать. Мои вопросы, если они даже и были не совсем квалифицированные, каким-то образом помогали ему формулировать его собственные мысли. (Рассказывает естественно, словно старому знакомому.) А потом, неожиданно, я стала привлекать его как женщина. Он не хотел, чтобы наша связь перешла в любовь. Однажды в молодости он уже прошел через это. И теперь боялся оказаться в этом состоянии снова. Нет, ему была нужна самая банальная связь, подобная многим, которые у него были. Я решила, что, если он хочет этого, пусть получит. И тогда, может быть, выбросит меня из головы и больше не станет отвлекаться от работы.
Инспектор. И вас это устроило?
Генриетта. Нет. Конечно же нет. Но это все, что могло быть. Я любила Джона Кристоу и довольствовалась тем, что есть.
Инспектор. Понятно. Что ж, весьма похоже на правду.
Генриетта. Извините, я забыла, что вы полицейский.
Инспектор. Полицейские ничем не отличаются я от других людей. Нам приходится выслушивать многое, что прямо к делу не относится. Нам рассказывают все, наверное, потому, что считают нас беспристрастными, отдаленными от всего личного. Для всех мы как священники.
Генриетта. Да, я полагаю, у вас есть прекрасней возможность изучить человеческую душу до тонкостей. (Встает, гасит сигарету в пепельнице на кофейном столике.) Теперь вы понимаете, почему Джон перед смертью сказал: “Генриетта”?
Слева входит сержант.
Инспектор. Простите, что интересуюсь такой мелочью, мисс Ангтелл. (Встает и становится справа от софы.) Но зачем вы взяли у миссис Кристоу револьвер?
Генриетта. Я же вам сказала. Я подумала, что она может упасть в обморок.
Инспектор. Это был один из револьверов, из которых перед тем стреляли по мишени. На нем остались только четкие отпечатки пальцев миссис Кристоу и, естественно, ваших. (После паузы.) Как вы сами понимаете, было бы лучше, если бы после выстрела к этому револьверу никто не прикасался.
Генриетта. В ту минуту я об этом совсем не подумала, инспектор. У вас есть еще вопросы?
Инспектор. Нет, мисс Ангтелл, благодарю вас, пока у меня нет вопросов.
Сержант открывает дверь, Генриетта уходит налево. Сержант закрывает за ней дверь.
Сержант. Ну как? Удалось что-нибудь у нее узнать?
Инспектор. Она была любовницей Кристоу. Она сказала, что именно поэтому он произнес перед смертью ее имя.
Сержант (подходит к софе). Что ж, выглядит достаточно убедительно.
Инспектор. Если только это правда.
Сержант. А разве у него была другая причина назвать ее имя перед смертью?
Инспектор. Это могло быть обвинением.
Сержант. Вы считаете, что она сама могла продырявить его?
Инспектор (задумчиво направляется к камину). Вполне возможно.
Сержант. А я бы все-таки поставил на жену. Если миссис Кристоу знала об отношениях между мужем и этой самой Генриеттой, тогда мы получаем то, что надо, — мотив.
Инспектор. Генриетта Ангтелл говорит, что миссис Кристоу ни о чем даже не догадывается.
Сержант. Ни у кого в этом абсолютной уверенности нет и быть не может. Кто угодно мог шепнуть на ушко миссис Кристоу любую сплетню.
Инспектор (направляется к алькову, входит внутрь, смотрит на статую). Нет, она бы не смогла скрывать свои чувства так долго, она не из таких. |