«Да, бедная Мэри, как ей сказать, что Гешка Банкин погиб? Надо будет с Зиной посовещаться…» — подумалось в очередной раз.

У шустрого мальчишки-газетчика Ник приобрёл целую кипу свежих печатных изданий. На первой странице какой-то толстой газеты, издаваемой на немецком языке, красовалось: «Безвременная смерть Льва Троцкого! Лидер Четвёртого Интернационала, призывавший к осуществлению мировой революции, убит ударом альпенштока по голове!»

«Быстро ребятишки сработали!» — грустно усмехнулся Ник.

Не было каких-то переживаний и сожалений: революционные игры — дело изначально опасное и неблагодарное, раз Лев Давыдович решил всё же серьёзно ввязаться в этот процесс, значит, и осознавал все возможные последствия.

Как говорится: на войне — как на войне…

«Кошка» гордо проследовала мимо немецких сторожевых судов, которые всё это время — пребывания Ника и компании в порту Бергена — старательно делали вид, что в упор не замечают странной яхты.

Мало того, серый немецкий эсминец сопровождал-охранял «Кошку» почти до самого Выборга.

Большая политика — вещь странная, непонятная и недоступная простому обывателю.

Яхта пристала к молу ленинградского яхт-клуба.

На набережной их уже ждали три «чёрных воронка», у сходней стоял Бессонов в своём знаменитом кожаном плаще, в сопровождении трёх таких же кожаных личностей.

— Здравствуйте, капитан Иванов, — хмуро поздоровался Бессонов, не протягивая Нику руки. — Поздравляю с успешным выполнением задания. Садитесь во второй автомобиль, на заднее сиденье.

— Здравствуйте, Иван Георгиевич! — откликнулся Ник. — Мы же сейчас поедем на Крестовский остров, к нашим?

— Отставить разговоры! Садитесь в автомобиль, капитан! — грубо прикрикнул всегда обычно вежливый Бессонов.

Ну что ж, начинались вполне ожидаемые сюрпризы…

В «воронке» его крепко стиснули с двух сторон крепкие подчинённые Бессонова.

— Без глупостей, капитан! Если что — будем стрелять на поражение! — злым шёпотом предупредил один из них.

Через три часа приехали на станцию Мга, к запасному пути, на котором стоял свежевыкрашенный пассажирский вагон с зарешёченными окнами.

В сопровождении двух своих телохранителей, вежливо поддерживающих его под локти, Ник выбрался наружу.

— Я не прощаюсь с вами, капитан Иванов, — негромко сказал Бессонов. — Может быть, ещё увидимся, может, ещё поработаем вместе. Проходите в вагон!

Поздним вечером следующего дня поезд наконец остановился.

Вагон Ника, судя по всему, последний в составе, тут же отцепили и быстро оттащили куда-то…

Всю дорогу Ник не перебросился со своими охранниками и парой слов, занавески на окнах были плотно зашторены, но всё равно он точно знал, что его привезли в Москву. Куда же ещё?

В вагоне просидели ещё несколько часов, видимо, дожидались полной темноты. Потом на руки Ника надели наручники, на глаза — плотную повязку, вывели из вагона, посадили на заднее сиденье автомобиля, стиснули по бокам, повезли…

Просторная комната, белый сводчатый потолок, люстра на три рожка, письменный стол, плотно заваленный различными документами, стеллажи с книгами и толстыми картонными папками.

Ника усадили в старинное тяжёлое кресло, сняли с рук наручники, и тут же каждую из рук приковали специальными браслетами к толстым налокотникам кресла. Потом все вышли, оставив его в одиночестве.

Время ползло — словно медлительная улитка по виноградной лозе.

Час, другой, третий…

Он достаточно хорошо умел контролировать время и без всяких часов, но вот навалилась усталость, время скомкалось в один неровный комок, Ник задремал…

Ник проснулся от глухого нервного покашливания.