|
Они были и мазохистами и садистами, но только к обоюдному удовольствию и не переходя грань любительства, потому что настоящее мучительство им обоим было не по вкусу. Меняться при выключенном свете нижним бельем было приятно. Но через некоторое время, когда фантазия истощалась, и ничего нового больше не хотелось, оба понимали, что в нормальном сексе куда больше удовольствия. Все зависело только от места, где можно было бы им заняться. Они не заглядывали в будущее, не строили планов, потому что их радость была сиюминутной, она не распространялась ни на завтра, ни на послезавтра. Они не любили друг друга, но любили то, чем они занимались вместе, а когда это пройдет, то ничего не останется. Луна скрылась, и они неожиданно оказались в полной темноте. — Алан, мне это не нравится, — беспокойно произнесла Бэбс. — Она сейчас выйдет, не бойся. Иди ко мне, я тебя обниму. Он привлек ее к себе и прижался к ней всем телом, тем не менее пристально вглядываясь во тьму за ее спиной. Ему самому не очень нравилось все это, и он вздохнул с облегчением, когда луна показалась вновь. Он взял Бэбс за руку и повел дальше от дороги, поднимая перед ней ветки и придерживая на плече плед. — Не надо дальше, — попросила Бэбс. — Еще немного. Вот здесь хорошо, и никто нас не увидит. С дороги уж точно. Они замерли, услыхав вдруг, будто кто?то торопливо пробежал совсем рядом. — Что это? — прошептала Бэбс. Алан несколько мгновений постоял, прислушиваясь, но все было тихо. — Зверек какой?нибудь. Наверно, мы его потревожили. Он двинулся дальше, и Бэбс покорно последовала за ним. — Вот здесь хорошо, — сказал он, увлекая ее в низинку и удивляясь, почему это он заговорил шепотом. Он походил по траве на случай, если там притаилась какая?нибудь лесная живность, и аккуратно расстелил плед. — Так хорошо, детка? — спросил он, и его лицо показалось ей мертвенно?бледным в лунном свете. — Не знаю, Алан, — ответила она, но он?то знал, что она хочет его не меньше, чем он ее. Когда Алан уложил ее на плед и принялся расстегивать на ней пальто, она забыла обо всем на свете. Полноватое тело Бэбс было приятно упругим на ощупь, нигде ничего не провисало, все было именно таким, чтобы возбуждать желание Алана, который, увидев открывшиеся ему в лунном свете груди и живот, совсем потерял голову. Он поцеловал ее в шею, потом принялся целовать груди, грозившие разорвать шелковый лифчик, провел языком по животу, отчего все ее тело напряглось в ожидании. Хотя она дрожала от холода, он придавал нечто до сих пор неизведанное ее ощущениям. Снаружи она как бы застыла, внутри же бушевала огненная лава. Она видела звезды, и ей казалось, что они тоже смотрят на них, и в этом было что?то волнующее. Покрывшись гусиной кожей, она вновь обрела чувствительность и теперь трепетала, отзываясь на каждое его прикосновение. Он снял с нее пальто и принялся стягивать блузку. — Нет, Алан, — воспротивилась она. — Слишком холодно. Он закрыл ей рот поцелуем и, не обращая никакого внимания на ее слова, снял блузку. Он смотрел сверху на ее белые обнаженные плечи, на ее лицо, которое она не отворачивала от него, одновременно истомленное страстью и невинное, и почти любил ее. Почти и только одно мгновение. Но он уже не мог совладать с желанием. Подсунув под нее руку, он расстегнул лифчик и снял его, аккуратно спустив бретельки с рук. Потом он уложил ее на плед и занялся юбкой. Пришлось немного повозиться, когда он стаскивал ее с бедер, зато с ног она соскользнула легче легкого. Потом колготки. Туфли. С трусиками он не стал торопиться, сначала его рука погладила тонкую материю, отчего Бэбс судорожно дернулась и схватила его руку, чтобы он нашел то единственное место и его пальцы сделали свое дело. |
