– Салэй! – крикнула Ворона, чтобы услышали все. – Будь добра, возьми курс южнее – вдоль границы морей. Идти в багряные воды сейчас не слишком благоразумно.

– Как прикажете, капитан, – откликнулась Салэй.

Спустившись на главную палубу, Ворона вошла в свою каюту и громко захлопнула за собой дверь. Лаггарт заторопился вниз и едва не полетел кувырком с трапа. Для отвода глаз от собственной неуклюжести он поспешил прикрикнуть на Дугов, чтобы те возвращались к работе.

Спустя несколько минут корабль неторопливо шел вдоль границы двух морей. Форт попросил его извинить и отправился чистить кастрюли, а Локон, привалившись к фальшборту, осталась на палубе.

Лаггарт собирался протопать мимо, но вдруг помедлил:

– Эй, ты! Ну, как тебе все это теперь нравится?

– Честно говоря, не знаю, – ответила Локон. – Мне, пожалуй, надо еще пораскинуть мозгами…

– Буду рад с этим помочь! – Улаам был тут как тут.

Лаггарт крякнул, а затем поманил Локон. Заинтригованная, она поднялась следом на ют. Прошествовав мимо штурвала и капитанского мостика, канонир подвел ее к кормовой пушке. Та стояла на отдельной, огражденной леерами платформе, которая походила на укрепленный балкон и нависала прямо над морем спор.

Корма была опасной частью корабля – ее не защищало серебро. Споры, ухитрявшиеся преодолеть пространство между морем и ютом, погибали здесь дольше обычного. Разумеется, мерами предосторожности пренебрегли неспроста. Это было сделано в угоду зефирным спорам, которые применялись в качестве зарядов для стрельбы из пушки.

Лаггарт склонился над бочкой и принялся перебирать снаряды. К счастью, видеть Локон он не мог. Иначе наверняка заметил бы, как та на миг переменилась в лице.

«Что он замыслил? – испугалась Локон. – Неужто хочет ткнуть носом в подмененные ядра? О луны!.. Шпионка из меня никудышная. Как Салэй и другим могло прийти в голову, что я – Королевская Маска?»

Локон и подумать не могла, что можно настолько плохо в чем-то разбираться, что это покажется подозрительным. В таком случае логичнее предположить, что на самом деле этот человек, наоборот, очень даже сведущ в данном вопросе. Ведь сколько требуется знаний, опыта и таланта, чтобы сымитировать столь поразительную некомпетентность! Это состояние я называю транзитивным качеством неумелости. Кстати говоря, им объясняются все те непотребства, что вам случалось когда-либо за мной подмечать.

Однако на этот раз транзитивная неумелость оказалась не у дел. Лаггарт даже не заметил нервозности, и уж подавно он не собирался выпытывать, кто совершил подлог. Вместо этого канонир извлек обычный снаряд, поднес его к глазам и залюбовался, словно это было не пушечное ядро, а произведение искусства. Вполне возможно, что в его лысой как колено черепушке, раскачивающейся на тощей шее, в тот миг блуждала мысль: «А может, я так же красив?»

– Я подумал и решил, что теперь, когда мы стали настоящими пиратами, нам нужен тот, кто, кроме меня и капитана, сможет стрелять из пушки, – сказал Лаггарт. – Все остальные по части спор просто безнадежны, тренировать их нет смысла. Поэтому мой выбор пал на тебя. С чем и поздравляю!

Локон заметила, что Лаггарт, несмотря на свой удалой тон, не забывал об осторожности. Картуз с зефирными спорами он доставал из бочки чрезвычайно аккуратно – двумя пальцами. Выудив, быстро уронил его в отверстие, находящееся на пушке сверху.

– Так закладывается взрывчатка, – пояснил он, защелкивая металлическую крышку. – И делать это нужно быстро. Палуба хоть и далеко, но серебро даже здесь может погубить споры. Когда они уже в стволе, можно не беспокоиться – внутри он выстлан алюминием, который отражает излучение серебра.

Лаггарт засунул в ствол пушки комок ветоши и утрамбовал шомполом.