- Ты серьезно болен? У тебя что-нибудь нашли? - впала в панику Тоня. - Плохие снимки и анализы? Немедленно выкладывай! Будем лечиться!

Юрастый пожал плечами.

- Снимки, анализы... Что за ерунда... Мне нашли дочку! Тося, понимаешь, мне нашли дочку!! Родную, единственную, на всю оставшуюся жизнь!! При чем тут болезни? И вообще в жизни много жизней.

- Звучишь оптимистично, - согласилась с ним Тоня. - Особенно насчет жизней... И что дальше?.. Какой ты себе видишь нашу дальнейшую жизнь?

- Ну, неужели это еще нужно объяснять? - удивился Юрастый. - Ты переедешь ко мне... С Наной и Денисом. Потом, когда их малыш подрастет, они смогут вернуться втроем в твою квартиру. А пока там поживет Лариса. С Олегом... Должна еще подъехать Алена.

- С Олегом?! - заорала Тоня. - У него новые гимнастические упражнения?! Здорово вы уже все без меня распланировали!!

- Или с Тарасом, - спокойно, словно не услышав ее, добавил Юрастый.

- Откуда ты про него знаешь?! - удивилась, чуточку притихнув и собравшись, Тоня. - У Ларки был один ухажер Семен Дутиков, богатющий, как Центробанк России. Но она его почему-то отвергла. У нас в семье немеркантильность - наследственное качество. Но про Тараса она мне рассказала вскользь, совсем недавно...

- Слышал... - уклонился от четкого ответа Юрастый. - Она сама с ними разберется. Нам бы обговорить все с тобой до конца...

- Что все? - недобро спросила Тося.

- Нашу общую жизнь, - объяснил Юрастый и пристально посмотрел Тоне в глаза. - Тося, а ты помнишь?..

Тоня вздохнула. Ему не стоило этого спрашивать и ворошить перевернутые страницы. Полжизни грешить, полжизни каяться... Но Юрастому явно настойчиво хотелось пролистать книгу с самого начала.

Тося вспомнила, что их объятия словно никогда не кончались. Ей казалось, что его руки лежат на ее плечах всегда, неизменно, когда она едет в издательство на меланхоличном троллейбусе, читает рукописи по истории русской литературы, покупает в магазине хлеб и молоко... Она чувствовала прикосновения его губ на своих руках, волосах, груди постоянно, весь день, пока читала, ездила, ходила... Она не расставалась с ним ни на секунду, ни на один коротенький миг и шаг... И Юрка Ашмарин, он же Юрастый и Двесметаны, прекрасно знал это, потому что он сам тоже не разлучался с Тоней ни на минуту, ни на одно уравнение, ни на один стремительный поворот...

- Жить надо на коротком поводке, - задумчиво изрек он. - А вот скажи мне, Тося, если бы тебе пришлось делать выбор между ребенком и работой или, скажем, искусством, литературой и любым другим занятием, что бы ты выбрала?

- Ну и вопросики у тебя, теоретик! - хмыкнула Тоня. - Тут и обсуждать нечего! Какая же мать выберет не ребенка?!

- Какая-нибудь выберет, - снова в раздумье сказал Юрастый. - Но таких, к счастью, немного. И они потом очень бедуют. Тогда почему же ты колеблешься? Почему маешься дурью: наша - не наша!! Да какая сейчас разница?! Пусть будет наша - и все! Тося, это же так просто! И так нужно нам всем!

- Но она же растает! - прошептала Тоня. - Снегурочки всегда таят весной, ты ведь знаешь... Даже абхазские...

- Не глупи, Тося! - строго сказал Юрастый. - Это действительно твои фантазии. Денис говорит правильно. Ты не права глубоко, всерьез и надолго. Наша девочка будет жить! С нами вместе. В Москве. Мы будем просыпаться по утрам под звон колоколов. У нас рядом отреставрировали церковь. Нет ничего прекраснее слышать колокольный звон рано утром... А в дочкину знаменитую Абхазию и в гости к дядюшке Эдуарду в Тбилиси мы будем иногда наезжать. Летом. С малышом под мышкой. Или кто там у нее родится...

- Так чей же он, в конце концов, брат, этот знаменитый дядюшка Эдуард - твой или мой? - язвительно поинтересовалась Тося.

Она слышала, как неровно, напряженно и больно бьется сердце. Кругом нее тяжело больные люди, помешанные на одной-единственной идее.