Внешне моя новая напарница напоминала Этьена Марто: прямой, с горбинкой, нос, резкие черты лица. Только волосы у нее были другие — ярко-рыжие. Представившись, она сочла необходимым проинформировать меня, что была и в Нью-Йорке, и в Лос-Анджелесе и что ни один из этих городов не произвел на нее особого впечатления.

— У нас мало времени, — напомнил я.

— Я знаю, доктор Кросс. Об этом все знают. Но работать быстро еще не значит работать умно.

То, что Мод назвала «наблюдением за Красной Мафией», началось с прогулки по Парк-Монсо, улочке в Восьмом округе. В отличие от Штатов, где русские предпочитают селиться в рабочих районах, таких как Брайтон-Бич в Нью-Йорке, во Франции они выбирают кварталы побогаче.

— Наверное, потому что Париж им лучше знаком и обосновались они здесь раньше, — высказала предположение Мод. — Русскими бандитами я занимаюсь уже несколько лет. Между прочим, в существование вашего Волка никто из них не верит. Поверьте, я уже спрашивала.

Следующие час-полтора мы именно этим и занимались. Разговаривали о Волке с русскими бандитами, старыми знакомыми Мод. День выдался прекрасный, небо было голубое, солнышко сияло, и все это, вместе взятое, просто убивало меня.

«Зачем я здесь? Что я здесь делаю?»

В половине второго моя напарница жизнерадостно объявила:

— Давайте перекусим. С русскими, конечно. Я знаю одно местечко…

Она потащила меня в какое-то заведение, «один из старейших русских ресторанов в Париже». Он назывался «Дарю». Внутри все было отделано сосной, как на даче у богатого москвича.

Я злился, но старался не показывать виду. У нас не было времени на рестораны, а перекусить можно было и где-нибудь по пути.

Тем не менее мы сидели и ели. Мне хотелось задушить Мод, задушить услужливого нерасторопного официанта, да и вообще любого, кто только попался бы под руку. Она же словно и не замечала моего состояния. Детектив, мать ее!

Мы уже заканчивали, когда я обратил внимание на двух мужчин, сидевших в углу и не спускавших с нас глаз. Впрочем, возможно, их просто интересовала Мод и ее сияющие рыжие волосы.

Тем не менее я сказал ей. Мод отмахнулась:

— В Париже все мужчины такие. Свиньи. Посмотрим, пойдут ли они за нами.

Мы поднялись и направились к выходу.

— Сомневаюсь. Я здесь знаю всех, кроме, конечно, вашего Волка, а этих вижу в первый раз.

— Идут за нами, — оглянувшись, сообщил я.

— Ну и что? Выход-то здесь один.

Короткая улочка Дарю привела нас на улицу Фобур-Сен-Оноре, которая, как сказала Мод, шла до самой Вандомской площади и была полна самых шикарных магазинов. Однако мы не прошли вдоль сияющих витрин и квартала, когда рядом с нами остановился белый «линкольн».

Задняя дверца открылась, и из лимузина высунулся чернобородый мужчина.

— Пожалуйста, садитесь в машину, — сказал он по-английски с русским акцентом. — И не устраивайте сцен. Живее. Я не собираюсь вас долго упрашивать.

— Нет, — решительно заявила Мод. — Мы не сядем в вашу машину. Если хотите поговорить, выходите сами. И вообще, кто вы, черт возьми, такие? Кем вы себя мните?

Бородатый вытащил пистолет и выстрелил. Дважды. Все это происходило на моих глазах, едва ли не в центре Парижа, средь бела дня.

Мод Булар лежала на тротуаре, и у меня не было никаких оснований полагать, что она еще жива. Кровь сочилась из жуткой рваной дыры во лбу. Рыжие волосы разметались по асфальту. Глаза были широко открыты и смотрели в ясное голубое небо. Одна туфелька соскочила с ноги и отлетела на середину улицы.

— Садитесь в машину, доктор Кросс.