Меня и моих спутников заметили буквально сразу, стоило выйти из-за деревьев на открытое поле. Мы не прошли и пятидесяти метров, когда со стороны замаскированного лагеря показались несколько человек. Спустя десять минут мы встретились. Казалось бы, ну что тут какой-то километр? Но по полю, покрытому тяжёлым снегом, под которым находилась вода и грязь, идти было очень тяжело. И это нам, которым амулеты и зачарованная одежда помогали сглаживать часть тягот. А вот красноармейцам было намного хуже! Было их шестеро, двое в полушубках, четверо в ватниках, поверх которых были натянуты куртки от белых маскхалатов. У всех автоматы ППШ, у обладателей полушубков кобуры с пистолетами на боку, а у их сопровождения болтались на ремнях ножи в ножнах.

— Лейтенант государственной безопасности Доркин, — быстро произнёс один из «полушубков». — Кто такие?

— Я Киррлис, мне здесь назначена встреча с майором Телегиным или полковником Спициным, если майора не окажется на месте.

— Документы! — потребовал тот.

— Нету.

— Но… — нахмурился тот, потом запнулся и немного другим тоном сказал. — Понятно. Здесь мы ждём вас, товарищ Киррлис. Пойдёмте, — он покосился на трофейные автоматы, висевшие за спинами волколаков, на пистолетные кобуры у них на ремнях и кинжалы. Наверное, так и хотел приказать сдать оружие, но инструкции, которые ему должны были дать перед нашей встречей, победили желания. Или внутренним чутьём понял, что никто ему даже иголку не отдаст. А своими требованиями он только разожжёт на ровном месте конфликт.

— Машину бы пригнали, — пробурчал Струков. — За минуту бы добрались, а так будем не меньше десяти грязь месить.

— Нельзя, маскировка нарушится. На дороге следы не так бросаются в глаза, как на этом поле. А немецкие самолёты уже пролетали сегодня поблизости, — ответил ему лейтенант. — Лучше десять минут потерпим, а потом почистим сапоги, чем так рисковать.

— Да я так, мне-то не тяжело идти, я про вас подумал.

— И нам не тяжело, — чуть резковато по сравнению с предыдущим тоном откликнулся лейтенант. Наверное, не понравилась ему чужая жалость.

Провели нас в самый центр лагеря, где стояли несколько больших палаток, выкрашенных в белый цвет и дополнительно укрытых под маскировочной зимней сетью, натянутой на высоких жердях. Под такими же укрытиями стояла боевая техника, пушки, миномёты и крупнокалиберные пулемёты. С воздуха рассмотреть лагерь благодаря подобной маскировке почти невозможно. На такое способен лишь кто-то вроде меня и моих соратников, обладающих соколиным зрением или магическими вещицами. Все встречаемые на пути бойцы с интересом смотрели на нас. Наверное, гадали кого видят, ведь от них мы разительно отличались одеждой и оружием. До линии фронта отсюда было несколько десятков километров, и потому встретить кого-то с трофейными автоматами и пистолетами — это редкость.

— Подождите, пожалуйста, здесь, — вежливо обратился ко мне Доркин. — Мне нужно доложить.

— Хорошо.

Лейтенант скрылся внутри палатки, рядом с которой наша группа остановилась. Отсутствовал он меньше минуты.

— Проходите, ваш ждут, — сообщил он, когда вернулся обратно на улицу. Обратно в палатку с нами он не пошёл, оставшись со своими бойцами снаружи.