Несколько минут Сталин молчал, о чём-то размышляя и переведя взгляд на окно. Наконец, вновь посмотрел на наркома и задал вопрос:

- Насколько разумна и адекватна эта вэдьма?

- С учётом разницы восприятия мира в полторы тысячи лет она вполне нормальная. Учится быстро, внимательная, агрессии не проявляет, - Берия чуть помолчал и продолжил. – Полностью готова к сотрудничеству с нами.

- Что она хочет взамэн?

- Молодое тело для себя, а также пробуждение своих учениц и тела для них.

- Подробнее, - нахмурился Иосиф Виссарионович.

- Инькида хочет перенести свой дух в тело молодой девушки не старше двадцати пяти лет и не моложе двадцати. Просит тело сумасшедшей или той, что полностью потеряла разум, то есть, тело живо, но ни на что не реагирует. Я узнавал, такие больные иногда встречаются. Обычно в течение месяца они умирают, так как нет возможности полноценно кормить и поить их, - вновь сделал паузу, чтобы оценить реакцию собеседника и затем быстро добавил. – Я уже навёл справки. Только в Москве в больницах двадцать подходящих кандидатур нужного возраста – не живые и не мёртвые. В обмен мы получим опытного мага, лояльного нам и полностью зависимого о нас.

 Сталин отрицательно покачал головой:

- Ми думаем, что пока нэ стоит торопиться с таким решением.

Глава 15

 - Здравствуй, Леон, - первым поздоровался со своим старым товарищем Ганс Мейер. Когда-то они учились в одном колледже. Один только пришёл в него, а другой уже заканчивал. Несмотря на такое различие, парни быстро сошлись и стали хорошими приятелями. Но потом жизнь разбросала их по разным краям и высотам. Мейер сумел пробиться в интенданты и если бы не смертельная болезнь, сильное желание жить, отсутствие верноподданнических чувств и самое настоящее чудо, то просидел бы в нижнем звене ещё не один год. Леон Бремен же сумел ухватить удачу за хвост ещё в молодости. После учёбы ушёл в элитное военное училище, где отслужил несколько лет. Тогда же получил новое звание, перепрыгнув через ступень. Снова пошёл учиться, на этот раз попал в Москву в Высшую Военную академию. Хотя, по правде говоря, сам Леон хотел попасть в советскую «Каму», где прошёл обучение Гудериан. Увы, не срослось. Начало войны Леон встретил на границе с СССР, командуя сапёрами, но даже не успел перейти её, границу, как угодил в госпиталь сначала с острым аппендицитом, потом попал под осколок английской бомбы в Берлине. Себя он посчитал тогда везунчиком и не зря: за весь сорок первый год англичане не совершили и двух десятков налётов, один из которых чуть не стоил жизни генералу Бремену; а ещё Леон оказался единственным раненым и единственным выжившим среди восьми пострадавших от авианалёта. Как и многие военные Леон оказался человеком в меру суеверным и посчитал, что оба случая, не допустившие его на фронт, являются знаками свыше. Обдумав и посчитав все риски и привилегии, он согласился на должность командира одной из дивизий, стоящих в Восточной Пруссии.

- Добрый день, Ганс, - улыбнулся он интенданту, поднявшемуся за год с небольшим с низов до практически высшего эшелона. – Как же мы давно не виделись.

- Очень давно. У меня пальцев на руке не хватит, чтобы посчитать, - хохотнул Мейер. – У меня тут презент для тебя.

 Он положил дорогой кожаный портфель на столик, расстегнул пряжки, откинул ремни и достал из него бумажный пакет, за ним ещё один.

- Только не говори, что решил своим интендантским пайком похвалиться, - пошутил генерал.

- Даже не подумаю. Подарили, - он показал высокую бутылку, которую вынул из пакета. – Грузинский коньяк. На мой вкус его не сравнить ни с какими французскими, те – вода водой, разбавлена эрзац-спиртом и чаем. По слухам, его пьёт сам Сталин.

 В других свёртках оказался копчёный олений балык, какой-то особенный сыр и тонкие копчёные острые колбаски.