— Ура! — снова закричали люди.

У меня появилось чувство дежавю, потому что именно также было и вчера. Вот только что-то незримо изменилось. Если вечером между нами была почти ощутимая стена, а до этого с большинством — отстранённость, то сегодня я ощутил, что мы стали несоизмеримо ближе. Мы все стали гораздо роднее. Они и в самом деле мои подданные, которых я буду защищать не потому что обещал, а потому что это мой клан, моя община, мои люди. А я их лорд, которого они любят и почитают.

Конечно, были и исключения в группе людей, стоящих передо мной, но, во-первых, их было немного, а, во-вторых, я надеялся, что они поменяют свою точку зрения.

Ко мне подошёл Тимофей и преклонил колено.

— Не каждый аристократ, — проговорил он, глядя в пол, — может признать свои ошибки, а уж раскаяться в них — вообще единицы. Я горд, что служу вам лорд, и буду служить до своего последнего вздоха. У нас нет иного пути, кроме того, которым поведёте нас вы. А вы, как мы все видим, встали на путь истинный.

Я оценил слова Тимофея, в том числе и вычурность его формулировок. Вот же кот!

Следом ко мне подошёл Кирилл. И тут я подумал, что пока приму присягу у четырёх сотен человек, день уже закончится. Однако я обещал выслушать каждого, поэтому так и поступлю.

Но тут уже люди, кажется, прочитали мои мысли и в едином порыве встали на одно колено.

— Клянёмся вам в верности, — произнесли они вразнобой, поэтому их голоса смешались, но затем кто-то додумался, сказал: — Три-четыре, — и уже после этого получилось сказать всем вместе: — Клянёмся вам в верности, лорд!

В этот момент я ощутил такой прилив сил, которого ни от каких крислов не получится. Меня буквально окатило народным почитанием, уважением и благодарностью.

— Спасибо, — ответил я, наблюдая за теми, кто не посчитал нужным преклонить колено. — А я клянусь защищать вас и отстаивать ваши интересы перед всем остальным миром! Вы под моим покровительством!

— Ура!!! — снова раздалось над лагерем.

Уже потом, когда люди разошлись по своим делам, я спросил у Тимофея, кто те люди, которые не пожелали присягнуть мне на верность.

— Ну, дед Афанасий, — Тимофей почесал рукой в затылке. — Он просто глухой, да и колени у него не гнутся. Но я могу привести его, чтобы он повторил присягу перед вами.

— Нет, — я махнул рукой, — меня больше интересует та троица во главе с Никоном Водорезовым. Они так зло косились на меня, словно я им лично какое-то зло причинил. И некоторые из тех, что присягу всё-таки принесли, косились на них с одобрением.

— Это братья Водорезовы. Никон — старший. Савелий — средний. Фома — младший, — рассказывал мне помощник, словно зачитывал статью из энциклопедии. — Они из той же компании, что и Лука, Степан и Николай, которых вы уже судили. Но раньше в протестных настроениях замечены не были. А сейчас… Думаю, им очень не понравилась история с артефактом внушения.

«Ты бы знал, как она не понравилась мне, — подумал я про себя. — Ты бы только знал!»

— И что советуешь предпринять мне на их счёт? — поинтересовался я, понимая, что делать что-то всё равно придётся, так как терпеть рядом с собой людей, которые могли в любой момент ударить исподтишка, я не хотел. — Насколько они опасны?

— Да я не думаю… — начал было Тимофей, но я перебил его.

— Послушай, мне совершенно очевидно, что они ненавидят меня и считают виноватым во всех грехах, которые только может совершить человек, — я говорил, вспоминая ненавидящие глаза Никона, но за такое нельзя было судить.