– Я слушаю тебя, – отозвался Робин, поправляя выбившиеся из косы волосы Клэренс.

– Ты восстановлен в правах и, наверное, должен теперь иначе смотреть на многие вещи. Я знаю, ты заставил меня поехать в Ноттингем и присутствовать на королевском обеде, чтобы в глазах знатного общества я предстала сестрой графа Хантингтона, а не женой простого наемника, кем был тот, кто носил имя Уильяма Статли.

– Вилл был моим другом, а не наемником, Клэр! Нашим другом! – с едва заметной резкостью сказал Робин. – Я заставил тебя поехать по другой причине, но мы не будем ее сегодня обсуждать. Продолжай, прошу тебя. Говори то, что хотела сказать мне.

– Так вот, – помедлив, продолжила Клэренс, – мне действительно не важна причина, по которой ты взял меня в Ноттингем. Важно другое: я хотела сказать, что была и останусь женой Вилла. У меня будет ребенок.

Она замолчала, глядя на Робина и с вызовом, и с печальным торжеством. Робин ласково усмехнулся и поцеловал сестру в лоб.

– Вот и славно! – прошептал он. – Я очень рад за тебя.

Он почувствовал, как Клэренс оттаяла в его руках, благодарно и виновато потерлась щекой о ладонь Робина.

– Прости меня! – сказала она, понимая, что огорчила Робина выказанным ему недоверием, хотя он не подал вида. Вытерев заплаканные глаза, она отвела руки брата и спросила: – Когда мы отправимся в дорогу?

– На рассвете, – ответил Робин.

– Тогда позволь мне сейчас уехать, – и Клэренс просительно посмотрела на Робина, – а к рассвету я вернусь.

Робин молча кивнул в знак согласия, поднялся, помогая Клэренс встать на ноги, и набросил ей на плечи плащ. Прижав на миг к губам его руку, Клэренс торопливо вышла из трапезной в теплый сумрак последней летней ночи. Проводив ее взглядом, Робин негромко сказал:

– Вилл, отправь следом за ней Мача. Только предупреди, чтобы он держался поодаль и не показывался ей на глаза.

Мач, немедленно прибежав на зов, выслушал указания Вилла и с готовностью кивнул.

– А куда она поехала? – уточнил он, стоя уже в дверях.

Братья переглянулись, и Робин ответил:

– На кладбище, мой мальчик.

Мач, став серьезным, снова кивнул и растворился в темноте. Робин на миг закрыл глаза и глубоко вздохнул:

– Хорошо, что Вилл останется не только в нашей памяти!

– Да, – эхом откликнулся старший брат, – но жаль, что он умер, не зная о том, что оставил нам своего сына. Или дочь.

Робин обвел медленным взглядом потемневшие от времени стены трапезной, и Вилл заметил, как в глазах младшего брата неожиданно сверкнула влага. Он молча обнял Робина, и тот крепко обнял Вилла в ответ.

– Спасибо тебе, Вилли! – глухо сказал Робин, выпуская брата из объятий. – Не знаю, сколько бы мне удалось продержаться, если бы все это время рядом не было тебя!

– Ты не из тех, кто сдается, – уверенно ответил Вилл, – а для меня было большой честью находиться рядом с тобой все эти годы. Не только по велению долга, но прежде всего по зову сердца.

Вилл дотронулся до прохладной каменной кладки стены и так же, как Робин, окинул взглядом трапезную.

– Прощай, старина Шервуд! – вздохнул он и, обернувшись к Робину, улыбнулся с неожиданной грустью. – Мы всегда с тобой шли вперед, чтобы нам ни мешало, кто бы ни пытался остановить нас, только вперед! Веардрун, Локсли, Шервуд, и вот нас снова ждет Веардрун. Но знаешь, стремясь туда всей душой, я при этом уже не уверен, что Веардрун – наш дом. Хотя надеюсь на это всем сердцем! И все же что-то подсказывает мне, что настоящим домом для нас с тобой навсегда останется Шервуд, пусть мы и прожили здесь не так долго, как в Веардруне или в Локсли.