— М-р Уайтхэд доставит их из банка накануне ночью, — сказала герцогиня, — и они будут в сейфе в моей комнате. Приходите к двенадцати часам и сможете полюбоваться ими в одиночестве.

— Превосходно! Смотрите только, чтобы они не исчезли ночью!

— О, дорогой мой! Дом будет наводнен полицейскими. Такая досада! Но этого не избежать.

— Я полагаю, что это правильно, — заметил Питер. — Вообще говоря, у меня какая-то нездоровая слабость к полицейским.

Утром в день свадьбы лорд Питер вышел из рук Бантера истинным чудом приглаженного великолепия. Соломенного цвета волосы его светлости являли собой образец совершеннейшего произведения искусства, так что прикрывать их блестящим цилиндром было все равно что спрятать солнце в шкатулку из полированного гагата. Светлые брюки вместе с идеально начищенными туфлями создавали симфонию в одном тоне. Только страстные просьбы помогли сэру Питеру убедить этого тирана, и Бантер разрешил ему спрятать две небольших фотографии и тонкое иностранное письмо в карман на груди. М-р Бантер, сам безупречно одетый, вошел за сэром Питером в такси. Точно в полдень они подъехали к полосатому тенту, украшавшему вход в дом герцогини Мидуэй на Парк-лэйн. Бантер быстро исчез в направлении черного входа, а его светлость поднялся по лестнице, чтобы повидать вдовствующую герцогиню.

Большинство гостей еще не появилось, но дом был полон взволнованными людьми, сновавшими туда-сюда с цветами или молитвенниками, а из столовой доносился звон тарелок и вилок, оповещая о готовящемся роскошном завтраке. Лорда Питера проводили в малую гостиную, и лакей отправился доложить о нем герцогине. Здесь сэр Питер нашел своего близкого друга и преданного коллегу сыскного инспектора Паркера в штатской форме, который разглядывал дорогую коллекцию статуэток белых слонов.

— Все спокойно? — спросил Уимзи, сердечно пожимая ему руку.

— Абсолютно!

— Вы получили мою записку?

— Конечно. И сразу отправил трех наших людей следить за вашим приятелем с Гилфорд-стрит. Девушка здесь и на виду. Причесывает парик старой леди. Ничего девица, не правда ли?

— Вы меня удивляете, — сказал лорд Питер, видя, что его друг саркастически улыбается. — Нет, в самом деле? Это путает все мои расчеты.

— О нет! Просто у нее веселые и дерзкие глаза и язык, вот и все.

— Хорошо справляется с работой?

— Я не слышал жалоб. Что вас натолкнуло на это?

— Чистая случайность. Конечно, я могу ошибаться.

— А вы получили какую-нибудь информацию из Парижа?

— Я не хотел бы, чтобы вы употребляли это выражение, — раздраженно заметил лорд Питер. — От него так и пахнет Скотленд-Ярдом. Когда-нибудь это вас выдаст.

— Извините, — сказал Паркер, — привычка — вторая натура.

— Этого как раз и надо опасаться, — возразил его светлость с серьезностью, которая казалась несколько неуместной. — Можно быть начеку во всем, кроме фокусов, которые может выкинуть наша «вторая натура». — Лорд Питер подошел к окну, выходившему на черный вход. — Хэлло! А вот и наша пташка!

Паркер подошел к окну и увидел аккуратно подстриженную головку француженки с вокзала Сен-Лазар, украшенную черной лентой с бантом. Человек с корзиной, полной белых нарциссов, позвонил в дверь и, казалось, пытался продать цветы. Паркер тихо открыл окно, и они услышали, как Селестин сказала с явным французским акцентом: «Ньет, ньет, ничего сегоднья. Спасибо!» Мужчина продолжал настаивать монотонным, ноющим тоном, свойственным разносчикам, протягивая ей большой пучок белых цветов, но она оттолкнула их обратно в корзину и с сердитыми восклицаниями, вскинув голову, решительно захлопнула дверь.