Дэвид сглотнул.

– Большое дело, – сказала Тсканай. – Придурошный индеец думает, будто у него есть невинный. Ну ладно, мы ему еще покажем!

Она поднялась, подошла к двери и закрыла ее.

Дэвид услыхал, как она возвращается к нему, шелест ее одежды.

– Что ты делаешь? – прошептал он.

Она ответила тем, что села рядом, нашла его левую руку и прижала к своей обнаженной груди.

От изумления Дэвид даже свистнул. Она была голая! Как только его глаза привыкли к темноте, он мог видеть ее всю, сидящую рядом.

– Мы поиграемся, – сказала она. – Мужчины и женщины часто играются в эту игру. Она очень веселая. – Она влезла рукой под его одеяло, пошарила там и нащупала его пенис. – О, у тебя уже есть волосы. Ты уже достаточно взрослый, чтобы играть в эту игру.

Дэвид попытался оттолкнуть ее руку.

– Не надо.

– Почему не надо?

Она поцеловала его в ухо.

– Потому что.

– Разве тебе не хочется избавиться от Чарли-Катсука?

– Хочется.

У нее была мягкая, возбуждающая кожа. В низу живота мальчик почувствовал странное ощущение: что-то поднялось и затвердело. Ему хотелось остановить девушку, но и прекращать этого не хотелось.

– Он хочет тебя невинного, – прошептала девушка. Дыхание ее участилось.

– А он меня отпустит? – тоже прошептал Дэвид. От девушки исходил какой-то странный, молочный запах, из-за чего кровь начала быстрее биться в жилах.

– Ты же слыхал, как он говорил. – Она взяла его руку и прижала к треугольнику волос между своими ногами. – Разве тебе не хорошо?

– Хорошо. Но откуда ты знаешь, что он меня…

– Он сам говорил, что ему нужна твоя невинность.

Немного перепуганный, но и возбужденный, Дэвид позволил ей уложить себя на раскладушку. Та затрещала и зашаталась. Теперь он делал все то, что она подсказывала, с желанием. Они покажут этому Катсуку! Придурошному, траханному Катсуку!

– Так, сюда… – шептала она. – Сюда! Аааах!.. – Потом: – А у тебя хорошая штучка. Ты и сам молодчина. Не так быстро… Сюда… правильно… вот так… ааааах!..

Осознание случившегося пришло к Дэвиду уже позднее. Тсканай вытирала его, потного, возбужденного, дрожащего, но в то же время успокоенного и довольного. Он думал: «Я сделал это!» Он чувствовал пульсирующую в себе жизнь. «Милая Тсканай!» Он даже расхрабрился и коснулся ее левой груди.

– Тебе понравилось, – сказала она. – Я же говорила, что это весело. – Она потрепала его за щеку. – Теперь ты уже мужчина, а не маленький Невинный, которого таскает за собой Катсук.

При воспоминании о Катсуке Дэвид почувствовал, как сжался желудок. Он прошептал:

– А как Катсук узнает?

– Узнает, – захихикала она.

– У него есть нож, – сказал Дэвид.

Она повернулась к нему лицом, положив ему руку на грудь.

– Ну и что?

Дэвид подумал об убитом туристе. Он оттолкнул руку Тсканай и сел на раскладушке.

– Ты же знаешь, что он сумасшедший.

Потом он подумал, а не рассказать ли девушке про убийство.

– Я с трудом могу дождаться, чтобы увидеть его лицо… – как-то апатично, даже со скукой сказала она.

Перебив ее, дверь заскрипела и распахнулась от удара.

В хижину вошел Катсук, его лицо против света оставалось в тени.