|
А если так – выхода изначально было два. Бежать или сражаться до конца. Первый я предложил с самого начала, чисто интуитивно. Вы, исходя из натур и привычек, попробовали второй. Итог налицо? Продолжайте, разве я против? И опять форзейль был прав. На данный момент они столкнулись с силой, противостоять которой не могли. После Валгаллы не в кого стрелять, не перед кем геройствовать. В любой следующий день и час в аналогичном с Андреем положении могут оказаться Шульгин, Левашов, Ирина, Басманов, да и сам Антон, поскольку все они, так или иначе, оказывались в сфере внимания дуггуров. Думай что хочешь, но рациональнее будет на самом деле отступить на заранее подготовленные позиции, переформироваться, привести себя в порядок, а там уже принимать решение. Что-то внутри саднило от тревожащей мысли – почему жестоким образом навязываемый выбор так удивительно совпадает с собственными желаниями? Но выбора ведь так и так нет! Если бы тебя заставляли делать то, что тебе абсолютно поперек горла, – было бы лучше? Вряд ли. И если вообразить, что Замок исполняет волю врагов или доброжелателей, не так уж важно. Деваться все равно некуда. Захотят – любое помещение превратят в газовую камеру, и это еще в лучшем случае. Как в гуманные брежневские времена перед неудобными противниками режима ставили выбор – эмиграция или тюрьма. А в сталинские – без всяких переговоров конкретно ставили к стенке. Вернувшись после собеседования в убежище, приняв контрастный душ Шарко, от жестких прутьев которого, то ледяных, то невыносимо горячих, кожа ныла, а организм опять взбодрился, Новиков пошел к Ирине. Не желая оставлять его в беде, она переселилась сюда же, в большую комнату, смотрящую окнами на Никитский бульвар. Ему хотелось узнать, как она, а также и все прочие дамы, привлекаемые к проекту, отнесутся к предложению омолодиться. Не так, как в русской сказке, прыгая в чан с кипятком, а вполне гуманным образом. При всех врожденных и благоприобретенных способностях, подкрепленных длительной тренировкой, женская психология в полном объеме оставалась Андрею не совсем понятной. Войдя в разумный возраст, то есть курсе на четвертом университета, он, еще не познакомившись с Ириной, записал в своем дневнике мысль, показавшуюся ему остроумной и где-то даже основополагающей: «Мужчина отличается от женщины принципиально. Все разговоры о прочем – ерунда. Если они и понимают друг друга, то лишь примерно так, как современный европеец – японца, пока они говорят о вещах общедоступных и нейтральных. Но упаси бог из иллюзии понимания делать далеко идущие практические выводы…» И еще одну, ироничную, конечно, но часто подходящую к случаю: «При сильном стрессе у женщин отключается небольшая часть мозга, отвечающая за все». Не Шопенгауэр, разумеется, этот афоризм придумал, но тоже большой феминофоб. Увидев подругу, в прелестном алом пеньюаре лежащую на софе перед экраном стереовизора, на котором мелькали персонажи инопланетной мелодрамы из богатой фильмотеки Антона, он почувствовал, что проявленный им в постели с девушкой Настей стоицизм, благородство и моногамность теперь нуждаются в компенсации. Не важно, что тогда он был совсем не в том состоянии, чтобы постельные подвиги совершать. Об Анастасии и о том, как все там происходило, он рассказал Ирине без стеснения и со многими подробностями. Зато не задал вертевшийся на языке вопрос – приходилось ли ей выступать в подобной роли? Как, когда и с кем. |
