– В этом нет необходимости, – сказал Конан. Он быстро воткнул меч и пояс внутрь ковра. – Я сам его понесу.

    – Но ведь этот ковер слишком тяжел для одного...

    Купец замолк, пораженный, когда Конан легко взвалил свернутый в рулон ковер на левое плечо, а потом привычно передвинул его в более удобное место. Толстый ковер на плече давал возможность идти, согнув спину и опустив голову, и потому Конан не выглядел таким высоким. Если по-прежнему закрывать лицо капюшоном, то можно сойти за одного из сотен носильщиков и слуг, которые доставляли ковры в мастерские ткачей и лавки купцов. Конан заметил обалделого купца, широко раскрывшего рот от изумления и глядящего на него, не в силах произнести ни слова.

    – Пари, – пояснил Конан, и так как ему было бы трудно объяснить условия такого пари, он поспешил уйти из лавки. Выходя, он все еще чувствовал уставившийся в спину взгляд торговца. Как только киммериец вышел на узенькую улочку, его охватило жгучее желание идти как можно быстрее, но он подавил его и заставил себя идти медленнее. Очень немногие слуги и подмастерья в Султанапуре передвигались быстрее, чем легкой трусцой, за исключением тех случаев, когда за ними смотрели пристальные глаза хозяина. Конан стиснул зубы и сравнял свою скорость с настоящими слугами и носильщиками, попадавшимися на пути. Но даже и в этом случае он нетерпеливо использовал свой ковер, чтобы пробиться через поток людей. Большинство из них уходили с дороги, в редких случаях только бормоча сквозь зубы ругательство. Рычание из-под капюшона отвечало тем, кто выкрикивал вслед свои проклятия и грозил кулаком или же хватал Конана за рукав. Взглянув на рослого варвара поближе, каждый из них решал, что им нужно срочно куда-то бежать. Беглые взгляды, которые Конан бросал из-под капюшона, говорили ему, что он прошел уже больше половины пути до порта. Шум на улице вдруг принял несколько другой оттенок и сразу же привлек внимание киммерийца, заставив насторожиться. Связанные на продажу свиньи и стреноженные овцы все еще протяжно блеяли и хрюкали, кудахтанье кур в клетках по-прежнему наполняло улицу. Но женщина, громко торговавшаяся с купцом из-под шали из вендийских кружев, остановилась, затем повернулась спиной к толпе и продолжала торговаться, но уже гораздо тише, чем раньше. Уличный разносчик, продававший иголки, ножницы и разноцветные ленты, оборвал свой призывный крик и отступил ко входу в переулок, прежде чем снова начать зазывать посетителей. Другие останавливались или отшатывались назад, прерывая сделки и бросая вокруг нервные взгляды. Однако явно не Конан привел их в это испуганное состояние. В этом киммериец был абсолютно уверен. Что-то происходило за его спиной, но он не мог обернуться и посмотреть. Конан внимательно прислушался, пытаясь уловить, что же такое произошло там, позади, что остановило привычную уже ко всему суматоху и гул базара.

    Да, теперь он уловил кое-что. Среди шороха и стука множества сандалий и сапог Конан услышал характерную солдатскую поступь, вслед за которой разливалась грозная тишина. Киммериец передвинул правую руку к ковру, как бы пытаясь сбалансировать его. Рука его коснулась рукояти меча, лежавшего на расстоянии пальца внутри рулона.

    – Говорю тебе, Гамиль, – раздался позади Конана грубый голос, – этот болван-здоровяк всего лишь носильщик. Слуга ткача. Давай не будем тратить на него зря время.

    Собеседник солдата ответил тоном, который был мягче и в котором слышалась насмешка:

    – А я говорю, что он будет достаточно высок, если встанет прямо. Это вполне может оказаться тот великан варвар, которого наняли вендийцы. Неужели ты забыл о вознаграждении, Алсан? Неужели ты забыл о тысяче золотых?

    – Гамиль, я все-таки не думаю, что.