Четыре…

А если прикрыться телами американцев? Не зря же они их таскали с собой столько времени. Прыгнуть в сторону, одновременно нажав на спусковой крючок «АКМ», длинной очередью опустошая автоматный рожок. Прыгнуть, прижать вон того или лучше вон того янки к телу, упасть навзничь и, прикрываясь им как броней, сплавиться вниз по течению.

В принципе возможно. Если сразу не убьют. Но только одному. Потому что другие об этом приеме ничего не знают. И просто-напросто растеряются. И подставят себя под выстрелы…

Одному можно. Точно. Но не всем. И значит, этот вариант не проходит. Да и вряд ли в таком виде беглецу удастся проплыть хоть сколько-нибудь приличное расстояние. Течение слабое. Догонят по берегу и расстреляют с двух сторон. Стопроцентно расстреляют…

Три…

Значит, выхода нет?

Обещающего жизнь — нет. Гарантирующих смерть — сколько угодно. Практически любой…

Два…

Значит, сдаваться? На милость безмолвно замершего на берегу победителя? Бросать оружие, поднимать руки, вымаливать на коленях пощаду? И, возможно, даже вымолить… Допустим, вымолить… А потом? Что потом? Жить всю жизнь в этих проклятых джунглях? С этими… вьетнамцами. Сеять рис и жрать сушеную саранчу? Трахать их напоминающих мартышек баб? И никогда не увидеть снег?

Не велика ли оплата? За жизнь…

Не много ли они хотят?..

— Один… — сказал вьетнамец и кивнул своим бойцам.

Вода вокруг разведчиков вспенилась и закипела от сотен вспарывавших ее поверхность пуль. Десятки автоматов и пулеметов разом выплюнули сотни граммов раскаленного свинца. Плотность огня была такая, что, пролетай в это время над рекой муха, и она бы не уцелела. А уж человек…

Вьетнамцам довольно было перевести огонь на несколько метров дальше, чтобы… Чтобы все мгновенно закончилось. И для разведчиков, и для американцев.

Для всех… Без всякой надежды на другой исход.

И без пользы. Без всякой пользы…

— Хрен с вами! Ваша взяла! — крикнул командир и поднял высоко над головой автомат.

Его бойцы, взглянув на него, сделали то же самое.

— Выходите на берег, — приказал вьетнамец.

— Требует выйти на берег, — перевели американцы.

— По одному! Оружие над головой!

— По одному…

— Первым — старший!

— Первым старший…

— Ладно, понял, — поморщился, как от зубной боли, майор и, раздвигая стоящих в воде людей, побрел к берегу. Молча. Ни на кого не глядя. Уперев глаза в воду.

— Командир… — тихо произнес кто-то. Командир замер. Обернулся. И внимательно посмотрел на своих бойцов.

— Все, мужики, дальше каждый решает сам… Приказывать не могу…

— Что он сказал? — подозрительно спросил главный вьетнамец американца-переводчика. Тот неопределенно пожал плечами.

— Что он сказал?! — крикнул вьетнамец и, передернув затвор и подняв пистолет, направил дуло в голову переводчика.

— Он сказал… он сказал, чтобы они не творили глупостей…

Вьетнамец удовлетворенно закивал головой.

Командир резко отвернулся и продолжил путь. На берег.

Он вышел и остановился, широко расставив ноги.

К нему подбежали несколько вьетнамцев и попытались вырвать из рук оружие. Но они были слишком маленькие. Они не дотягивались до задранного над головой автомата.