Шаги за его спиной были на удивление легкими, почти беззвучными, и потому он вздрогнул лишь когда его мягко, но решительно отодвинули в сторону, ключ дважды провернулся в замке, а ручка ушла вниз под напором входящего.

И сейчас, когда проклятая дверь, наконец то открылась, он выдохнул, понимая, что сейчас ему придется пройти через многое и доказывать, что он, по сути, добропорядочный человек с безупречной репутацией.

А вовсе не убийца.

Глава 1. Закадычный враг

До начала линейки оставалось еще минут сорок. Несмотря на это школьников уже сгоняли во дворик перед крыльцом, а ответственные учителя, прикрикивая, формировали из толпы возбужденных родителей и их чад кривоватую букву «П», обращенную ножками к дверям, парадной тумбе и микрофону. Звуковик настраивал оборудование и пару раз толпа вздрагивала от вырванных из середины школьного вальса нот. На мгновение воцарялась тишина, а потом над головами, словно улей рассерженных пчел, поднимался разноголосый гул. Наэлектризованная нервами секретарша, прижимая к груди ворох бумажек, то и дело выскакивала за школьные ворота, проверяя, не едут ли высокие гости. На первый звонок ожидались высокие чины. Завуч вновь инструктировала высокого плечистого старшеклассника, который хмуро кивал и с презрением мастифа, оглядывающего левретку, смотрел на напуганную пигалицу в бантиках с колокольчиком в руке. Поодаль устанавливал треногу камеры оператор, рядом зевала молодая журналистка с микрофоном в руке, на лице которой читалась скука. Пресса ждала высоких гостей, а те могли приехать неожиданно рано. Правительственную знать следовало отловить и взять радужный комментарий о перспективах развития образования в текущем году, как будто их пустомельи речи кого то могли на самом деле заинтересовать.

Историк Сергей Богаченко прихлебывал из красно белого стаканчика приостывший кофе, смотрел на собравшуюся толпу и чувствовал легкий тремор, хотя в его жизни этих первых звонков был уже десяток. Однако это первое сентября было особенным. Окинув взглядом толпу, он поискал дочь в толпе старшаков, не увидел и досадливо поморщился.

В конце августа в воздухе всегда витает некая обреченность, смешанная с нетерпением, знакомая любому, кто имеет хотя бы какое то отношение к школе или иным учебным заведениям. Август, это верхушка лета, его пик, после которого – всё, амба, новая жизнь, что начинается с высокими, как штыки стеблями срезанных гладиолусов, стриженными макушками мальчишек первоклассников, гигантскими бантами худеньких девчонок с заострившимися от волнения личиками, напуганных нежданными перспективами и первым осознанием, что беззаботному детству пришел каюк. Впереди новая жизнь с новыми обязанностями. И даже то, что на первую линейку первого сентября тебя поведет мама и даже будет держать за потную ладошку не очень ободряет, поскольку она сама волнуется и боится. А потом, второго сентября, ты пойдешь в школу один, с полным осознанием собственного взросления.

Школьники постарше и студенты, усыпанные звездочками воспаленных прыщей, к концу лета относятся более философски, принимая его со знакомой обреченностью и взвешивая перспективы грядущих встреч, тусовок и развлечений, потому что это время не предназначено для бесконечной зубрежки. Молодость скоротечна, надо успеть сделать все: подраться, влюбиться, возненавидеть, ощутить вкус чужих, пересохших губ и прочие плотские радости с разной степенью везения. Учителям же, вольно или невольно, придется определенным образом участвовать во всех событиях, разгребая завалы подростковых драм и лишь уповая на небеса, чтобы в том году их было немного меньше.