— Не пойму, что с тобой творится в последнее время. Ты теперь совсем не похожа на себя. Из тебя просто лезет всякая нечисть… Не водись с ним больше! Затянет он тебя в свою трясину лжи и обмана, охнуть не успеешь. А ты хоть знаешь о том, что телевидение через зрительные образы влияет на генетический код? И если использовать его в дурных целях, как это делаешь ты, становится мощнейшим оружием массового поражения! Да тебя за бугром просто на руках должны носить за подобную массовую дебилизацию нашей молодежи.

— Какие глупости ты говоришь! — возмутилась Мила. — Ты сам-то хоть слышишь себя?

— Я-то слышу. А вот ты у меня, видно, совсем оглохла или разум потеряла. Если не ведаешь или не хочешь ведать о том, что о тебе говорят и думают. Неужели ты действительно веришь, что всех молодых можно сделать послушным стадом? Жалко мне тебя. Потому что в твои сети попадают только необразованные и слабоумные. Активной молодежи, которая не считает богатство главной ценностью и духовно развивается, становится все больше. И скоро ты окажешься с этой передовой молодежью по разные стороны баррикад.

— Никогда этого не произойдет! Твоя передовая молодежь, в которую ты так веришь, всего лишь плод воображения. Тебе просто очень хочется, чтобы так было. Но этого нет. Твои фантазии так фантазиями и останутся.

— Ты будешь объявлена персоной нон грата, изгоем. Что тогда станешь делать? — продолжал дядюшка, не слушая племянницу. — Или надеешься, что на твой век дураков хватит? Ведь только для них ты готова тратить свой талант, который у тебя, несомненно, есть, ум и знания, которых у тебя больше, чем у всех, вместе взятых, зрителей, смотрящих твои телешоу. Незавидную же роль ты для себя выбрала — развлекать дураков. Смотри сама в дурах не окажись. Кто роет яму другому, рискует сам в ней оказаться… Хотя если ты действительно делаешь это для заграницы, чтобы выслужиться перед ней и в дальнейшем устроиться за бугром на постоянное место жительства, то тебя можно понять. Ведь здесь, в России, ты только деньги зарабатываешь, а жить-то, по всей видимости, не собираешься, если так гадишь?

— Ты не прав. Мне и здесь хорошо.

— А отчего тебе хорошо-то? Людская ненависть нервы щекочет? Тогда ты — моральная извращенка. Извини за грубость, конечно, но другого подходящего слова просто не могу найти, — дядюшка пожал плечами и задумался. — Сейчас молодые поневоле пытаются сравнивать свою жизнь с жизнью родителей, дедушек и бабушек, всерьез начинают интересоваться советской эпохой. Нашу молодежь, как воробья на мякине, не проведешь. Она явно начинает умнеть. И я верю в нее. Она, в конце концов, сделает правильный выбор. А вот таких оборотней, как ты, будет поганой метлой сметать со своего пути. Жаль мне тебя. И себя тоже. Потому что именно я воспитал такого безжалостного и циничного монстра, как ты. Это я виноват, что ты у меня такая непутевая. Это я! — вздохнул дядюшка и понуро склонил седую голову.

— Неужели ты серьезно думаешь, что мне позволят заниматься нравственным воспитанием молодежи? — Мила с грустью посмотрела на наивного родственника. — Индустрия развлечений, загребающая миллиарды на людских пороках, не даст мне измениться. Сейчас немодно быть добропорядочной. Простая деревенская девушка только тогда станет Милой Миланской, когда забудет, что такое мораль. Все сегодняшние стенания звезд по поводу морали, нравственности, правил поведения висят у них между ног. И никому даром не нужны мои морально устойчивые и высокодуховные телепередачи, если я не буду шокировать публику, раздвигая ноги на ее потребу.

Дядюшка даже руками всплеснул:

— Опомнись! Ты чего мелешь!

Но Милу уже не остановить. Дядюшка хотел правды — пусть получает.

— Если я перестану тешить публику своими мерзкими выходками, она тут же выберет себе другую королеву.