— Это почему? — удивился Щукин.

— Поишь водкой, как вокзальную шлюху, — пояснила Вероника, — фи… Почему ты шампанского не заказал?

— Айн момент! — воскликнул Щукин, щелкая в воздухе пальцами. — Я же не знал, что тебя встречу…

Иван Степанович, успевший уже узнать о приходе Вероники, нес ведерко со льдом, в котором, как остроконечный айсберг, возвышалась большая бутылка французского шампанского.

— Что на этот раз удачно продал? — поинтересовалась Вероника. — Ты ведь в наш город приезжаешь исключительно после крупной сделки какой-нибудь.

— Удачно завершившейся, — договорил за нее Щукин и поднял фужер шампанского. — Выпьем за…

Он покосился на Ивана Степановича, старательно укладывавшего бутылку шампанского в лед. Иван Степанович мгновенно оставил в покое бутылку и слинял с такой неслыханной скоростью, что можно было подумать, будто он растворился в воздухе.

— За твою восхитительную грудь, — договорил Щукин и чокнулся своим фужером с фужером Вероники.

Выслушав привычный тост, Вероника улыбнулась и отпила глоток ледяного шампанского.

— И все-таки, — заговорила она, поставив фужер на стол, — я чувствую, что последняя твоя сделка удалась на славу. Идешь в гору?

Щукин кивнул.

— Этот костюмчик… — Вероника прищурилась, глядя на черный строгий костюм Николая, за который тот отвалил никак не меньше трети вырученных им в Москве денег, — стоит таких бабок…

— Костюм стоит столько, на сколько он выглядит, — с удовольствием погладив мягкую ткань, проговорил Щукин, — но на этот раз мне кажется, что я переплатил. Дорогой одежды в столице уйма, мне захотелось хоть раз одеться по-человечески, так с меня содрали столько… А чем этот костюм отличается от тех, что висят в ваших галантерейных магазинах, заметит не каждый.

— Не скажи… — рассматривая костюм, ответила Вероника, — я вот, например, заметила. Разве тебе, Арнольд, этого мало? Считай, что на меня ты уже произвел впечатление… Впрочем, — добавила она, — ты на меня каждый раз производишь впечатление.

Вероника еще раз окинула взглядом костюм Щукина и заговорила уже на другую тему, но Щукин еще с полчаса нет-нет да и поглаживал машинально ласковую ткань пиджачного рукава. Вероника знала об одежде все, и ее суждениям можно было доверять. Она работала в лучшем в городе ателье модельером. Это, конечно, в свободное от основной работы время, потому что мода — для души, а клиенты, посещавшие «Золотой гребешок», за одну ночь платили Веронике столько, сколько она в своем ателье не зарабатывала за месяц.

Блюда сменяли блюда. Бутылки приносились на подносе с гордо поднятыми горлышками, а уносились поникшими и опустошенными. Иван Степанович, последние два часа получавший от Щукина сторублевую бумажку за каждую смену блюд, решил проверить в подсобке, сколько он уже насобирал за вечер, но с удивлением обнаружил, что его благосостояние увеличилось едва ли на двести рублей — по всей видимости, Николай вспомнил молодость.

— Скоро полночь, — таинственно щуря глаза, проговорила Вероника, — может быть, пойдем?

— Д-да? — с сомнением произнес Щукин, выпивший за этот вечер более чем изрядное количество спиртного. — Так рано?

— Совсем не рано, — профессионально оценив состояние Николая, молвила Вероника. — Наоборот, у меня такое ощущение, что скоро будет поздно…

Щукин подумал немного и, подняв руку, щелкнул в воздухе пальцами.