Он не объяснил, что они пропустят, потому что Виддершинс в тот миг изо всех сил ударила его по челюсти. Удар не впечатлял, юная и худая Виддершинс полагалась на скорость и бесшумность, а не на силу. Но с Ольгуном она смогла повалить Белку как… белку.

— Нужно уходить! — прошипела Виддершинс своему напарнику. — Нам не нужно быть рядом, когда их план покатится под откос всеми способами. И, — она покачала головой, — ой! Ой-ой-ой-ой…

Она была на пару шагов ближе к стене, готовая прыгать, когда из поместья донеслись другие звуки. Не шум кражи или испуганных жертв, а звон, грохот и крики…

— Бой? — Виддершинс остановила себя так резко, что мышцы спины и ног заныли. Ольгун охнул. — Кто…?

Она побежала, но к каменному зданию, хоть ее божественный напарник послал волну недовольства.

— Знаю, знаю! — спорила она, ловя ртом воздух. — Но мне нужно… знать, что… происходит! — она невольно улыбнулась. — Как… в старые времена, да?

Ольгун пару мгновений объяснял эмоциями и ощущениями, что он думал о «старых временах». Но это хоть его заняло.

Еще прыжок, она взбежала на стену, как обученный в цирке паук. Виддершинс заглянула в окно столовой.

Маркиза не было видно, как и оставшихся гостей. Она увидела четверых товарищей Белки в масках на лицах, и они бились с…

Слугами Риттье?

Но слуги, пока она смотрела, показали, кем они были на самом деле. Она увидела скрытое оружие, которое они вытаскивали из-под тусклой формы. Клинки, а еще пистолеты из меди, а не дерева, которые можно было использовать и как дубинки.

И ими владели только городские стражи.

Это объясняло, почему они так плохо подавали еду, да?

В этом был смысл, когда Виддершинс задумалась об этом. Если воры могли посчитать бал Риттье самой заманчивой мишенью за месяцы, стража тоже об этом подумала.

И у юной воровки возникли проблемы.

— Да, — рассеянно сказала она, Ольгун уговаривал ее уйти скорее. — Но Белка и ребята знают, что я была тут. Если я пропаду, и они окажутся у стражи, кого они обвинят в ябедничестве? Даю три попытки угадать. Что? У них нет доказательств, что это была я! Но и подозрений хватит, чтобы сделать мою жизнь… Ох, — она скривилась от грохота выстрелов, смотрела, как первый из воров вал, левое плечо было раздроблено. — Ладно, Ольгун, — вздохнула она. — Держись. Не знаю, за что ты там держишься! — она не теряла ни секунды, а побежала.

Она подняла капюшон, который скрывал не так хорошо, как маска, но все же позволил бы ей затеряться в этом хаосе. Локоть разбил стекло дорогого окна (Ольгун не давал осколкам пустить ее кровь). Она проникла внутрь.

Два стража — они только достали пистолеты — выстрелили в темную фигуру, возникшую вдруг перед ними, но Виддершинс уже пригнулась. Два снаряда пролетели над ее головой, промазав даже без вмешательства Ольгуна. Она прыгнула за тяжелый стол, а оттуда невероятно ловко прыгнула дальше, высота была невозможной для девушки ее размера. На вершине полета она сжала зеленую ткань. Знамя с красными лепестками Рувелль натянулось, а потом сорвалось с крюка, не выдержав даже небольшой вес Виддершинс.

Но она и не хотела, чтобы знамя выдержало.

— Ольгун…. — прошептала она, падая на колено, прижимая ладони к полу. Не было времени объяснять, что она хотела, но и не нужно было. Она ощутила знакомое покалывание силы бога, и огромное знамя запуталось, падая.

Оно запуталось так, что рухнуло на всех четверых стражей. Это им не навредило — хотя синяки на гордости долго останутся — но они остались слепыми и беспомощными, хоть и на время.