Фенстон положил трубку и позвонил Липману по внутреннему:

— Вы мне срочно нужны.

Через миг Липман явился.

— Она сбежала и сейчас в России, — сообщил Фенстон.

— Собирается вернуться в Нью-Йорк?

— Нет, слишком рискованно.

— Разумно, — заметил Липман, стараясь скрыть облегчение.

— А я тем временем поручил ей еще одно дельце.

Липман не поверил своим ушам, услышав, чью глотку он заказал Кранц на этот раз и почему у нее не выйдет отрезать жертве левое ухо.

— Кстати, фальшивку вернули в Уэнтворт-Холл? — спросил Фенстон. Липман посмотрел на увеличенную фотографию председателя, пожимающего руку Джорджу Бушу, — снимок вернулся на почетное место над креслом Фенстона.

— Да. «Хранилище искусств» забрало холст сегодня после полудня, — ответил Липман. — Кстати, я переговорил с нашим лондонским юристом. В среду суд заслушает ходатайство о выдаче ордера на арест имущества. Если к тому времени оригинал не возвратят, поместье автоматически переходит в вашу собственность. Вы можете распродавать собрание, пока вырученные деньги не покроют долга.

— Если Кранц справится, долг никогда не будет покрыт. Поэтому немедленно выставляйте собрание на продажу. Распределите картины между «Кристис», «Сотбис», «Филлипс» и «Бонемс», пусть продают одновременно.

— Но это наводнит рынок и собьет цены.

— Прискорбно, — ухмыльнулся Фенстон, — поскольку мне останется всего один выход — выставить на продажу Уэнтворт-Холл и загнать все до последних доспехов. Когда я покончу с леди Арабеллой, она станет нищей, и британская пресса раструбит о ее позоре.

— А Петреску?

— Этой не повезет — окажется не в то время и не в том месте, — заявил Фенстон, не в силах скрыть самодовольную ухмылку.

— Стало быть, Кранц одним выстрелом убьет двух зайцев, — произнес Липман, направившись к двери. — Удачного выступления, председатель.

— Выступления? — переспросил Фенстон.

— Мне казалось, вы сегодня выступаете на ужине с речью перед банкирами.

— Черт возьми, верно. И куда Тина дела мою речь?

В шестнадцать минут восьмого Липман выключил свет у себя в кабинете и закрыл, но не запер дверь. Он прошел в пустой лифт, по пути отметив, что на всем этаже свет пробивается только из-под двери Фенстона. Спустившись на первый этаж, он подошел к стойке охраны, отметил свой уход и отступил на шаг, пропуская стоящую сзади женщину, чтобы та расписалась. Он не сводил глаз с двух охранников за стойкой. Первый наблюдал за густым потоком покидавших здание служащих, второй принимал у курьера пакет. Липман отступал и отступал, пока не добрался до пустой кабинки лифта. Скользнул внутрь, прижался к стенке, чтобы его не было видно охранникам, и нажал кнопку 32-го этажа. Не прошло и минуты, как он вышел в безлюдный коридор.

Свет по-прежнему горел только у Фенстона. Липман открыл дверь своего кабинета, вошел и запер дверь. Уселся за стол и принялся терпеливо ждать.

Фенстон отодвинул письмо о займе и начал перелистывать последний каталог «Кристис». Он понял, что стоимость его собственного собрания значительно возросла, и на губах у него появилась улыбка. Он поглядел на настольные часы: 19.43. Нужно поторопиться, а не то он опоздает на собственное выступление. Фенстон взял каталог и быстрым шагом прошел к двери. Набрав на панели у выключателя шесть цифр, он вышел в коридор и запер дверь. Через восемь секунд он услышал, как защитные решетки скользнули в пазы.