Моя мама каждое воскресное утро вставала и делала нам обоим смузи. У нас был ритуал, мы чокались стаканами, прежде чем их опустошить.

— Попробуй, — я наливаю для себя и беру стакан.

— Твое здоровье!

— Дерек, не все хотят пить это полезное дерьмо, — Эштин вытаскивает коробку печенья и пакет маршмеллоу из кладовки. — Джулиан, я приготовлю тебе что-нибудь, что не будет выглядеть как жидкая трава.

Я наблюдаю, как она дергано делает небольшие сандвичи из печенья и маршмеллоу и разогревает их в микроволновке.

— Ты должен быть внимателен, чтобы не передержать их, — она заглядывает в маленькое окошко микроволновки, вероятно, для того, чтобы подогреть свои мозги наряду с сэндвичем из печенья. — Иначе ты сожжешь маршмеллоу.

Она вынимает тарелку и демонстрирует ее содержимое Джулиану, гордясь своим творением. Джулиан смотрит на сандвичи из печенья, затем на смузи, потом на меня и в довершение на Эштин. Джулиан — судья нашего небольшого состязания.

— Пожалуй, я просто возьму сырных палочек, — Джулиан достает несколько из холодильника и, помахав ими, уходит. — Пока!

Эштин устраивает целое представление из поедания своих отвергнутых сэндвичей, я пытаюсь игнорировать ее блаженные стоны, которые она издает, откусывая кусочек за кусочком. Эти стоны заставляют меня думать о таких вещах, размышлять о которых я не вправе. Закончив, она снова достает письмо из ведра.

— Забудь об этом.

— Нет, — она направляется ко мне и практически засовывает его в мою руку. — Прочти это.

— Почему?

— Потому что твоя бабушка больна и хочет увидеть тебя. Думаю, она умирает.

— Мне наплевать, — по крайней мере, я хочу, чтобы мне было наплевать. Я ставлю на стол стакан и пристально смотрю на письмо.

— Давай. Ты не настолько бессердечен. Сделай что-нибудь серьезное в жизни помимо этих твоих гадких смузи.

Она оставляет распечатанный конверт на столе. Он должен быть в мусорном ведре. О, черт. Если бы она его не вытащила и не прочитала, я бы мог сделать вид, что его не существовало. Я бы мог не узнать, что моя бабушка умирает. Не то чтобы меня это волнует. Я даже не знаю эту женщину. Ее не было рядом с моей мамой, даже когда та болела и нуждалась в ней. С какой стати я должен быть там с ней? Ответ прост, я не должен.

Я хватаю конверт и бросаю его обратно в ведро.

Поздно вечером Джулиан выбегает из дома, заметив на переднем дворе светлячков. Я выношу стеклянную банку, которую нашел на кухне, чтобы он мог поймать их.

— Почему ты всегда ругаешься с тетей Эштин? — спрашивает он, пока ждет, когда засветятся светлячки.

Поделитесь чем-нибудь с маленьким ребенком, и он снова поднимет этот вопрос.

— Это весело, наверно.

— Моя мама говорит, что иногда девушки ссорятся с парнями, потому что они им нравятся.

— Ну да, твоя тетя Эштин очень сильно меня недолюбливает.

— А тебе она нравится?

— Конечно, она мне нравится. Она сестра твоей мамы.

Он не убежден.

— Если бы она не была сестрой моей мамы, то все равно бы нравилась?

Я решаю переложить на язык маленьких детей, так он поймет.

— Джулиан, иногда девочки как вредная еда. Они хорошо выглядят и они определенно приятны на вкус... но ты знаешь, что они не полезны и вызывают кариес, так что лучше просто остаться в одиночестве. Cмекнул?

Он смотрит на меня большими понимающими глазами.

— Так тетя Эштин как «Скитлс»?

Я киваю.

— Да. Одна большая, гигантская пачка «Скитлс».

— Терпеть не могу зубных врачей, — говорит он, затем возвращается к ловле жучков. Поместив их в банку, Джулиан садится на траву и рассматривает их.