Белинда так и не позвонила.

Тем не менее в семь часов подъехала машина, и вошла доченька собственной персоной. Как и в прошлый раз, она была преисполнена не столько любви и нежности, сколько желания покомандовать. Теперь, правда, она притащила с собой своего нареченного.

— Мать, ты виделась с Кеном два или три года назад, помнишь?

— Да, дорогая, — деликатно ответила Викки, хотя накануне сказала мне, что совершенно его не помнит. Она подставила щеку для поцелуя и после едва заметной паузы все-таки его получила.

— А это Грэг, — продолжала Белинда. — Получается, что он мой отчим, — она издала короткий смешок. — Так странно иметь отчима после всех этих лет.

— Очень приятно, — вежливо сказал Кен. — Рад с вами познакомиться, сэр.

Грэг одарил его своей американской улыбкой и объяснил, как приятно, что его привело в Англию такое счастливое событие.

В тот момент Кен едва ли походил на счастливого жениха. Каждый его жест выдавал волнение — не обычное нервное напряжение, которое может испытывать человек при встрече с родителями своей будущей жены, а целый букет страхов и опасений, слишком сильных, чтобы их можно было скрыть.

Угадывалось что-то норвежское в форме его головы, в бледно-голубых глазах и белокурых волосах, уже довольно редких. А вообще он был высоким, стройным, жилистым, как бегун на длинные дистанции, лет сорока, и, на мой взгляд, внешность его полностью соответствовала его профессии.

— Простите, не запомнила, как вас зовут, — обратилась ко мне Белинда. Было ясно, что она совершенно не расстроена этим обстоятельством.

— Питер Дарвин.

— Ах да, — она кивнула Кену, — мамин помощник.

— Очень приятно, — он небрежно пожал мою руку, — Кен Макклюэр.

Имя казалось таким знакомым.

— Кенни?

— Нет, Кен. Кенни — мой отец.

— Ага.

Никто не заметил, но цепочка воспоминаний на мгновение забросила меня куда-то в область подсознания. Кенни Макклюэр. Я слышал что-то о Кенни Макклюэре. Но что? Какое-то далекое воспоминание…

Он покончил с собой.

Внезапно я вспомнил ощущение любопытства, которое испытывал в далеком детстве, когда впервые узнал, что люди, оказывается, могут себя убивать. Мне было интересно, как они это делают и что при этом чувствуют.

Кенни Макклюэр работал ветеринаром на Челтенхемском ипподроме. Я помнил, что несколько раз объезжал с ним беговую дорожку в его «Ленд-ровере», но сейчас никак не мог представить, как он выглядел.

Кен по случаю встречи попытался приодеться: натянул костюм, рубашку и галстук, но вот с туфлями дал маху, один был черный, а другой — коричневый. Белинда пришла в синем шерстяном платье до середины икр и все в том же жакете бледно-оливкового цвета. И так как она сама попыталась принарядиться, то критично отнеслась к Викки, которая этого не сделала.

— Мама, ты выглядишь, как будто спала в этой одежде.

— Да, дорогая, это действительно так.

Белинда повела ее наверх, чтобы переодеть во что-нибудь не такое мятое, а Грэг тем временем предложил Кену немного выпить.

Кен с сожалением посмотрел на бутылку.

— Пожалуй, не стоит, — сказал он. — Я за рулем, так что…

Короткая пауза. На мгновение между ними образовался вакуум. Они смотрели друг на друга, не зная, как продолжить разговор.

— Белинда рассказала нам, — нашелся наконец Грэг, — что сегодня у вас случилось несчастье с лошадью.

— Она погибла.