— Не делала чего? Не пела? — спросила Викки. — Но ты же знаешь, что мы любим петь.

— Вы уже не в том возрасте, — это был скорее не упрек, а мольба.

Викки внимательно смотрела на дочь, а потом, словно начиная понимать что-то, спросила:

— Ты стыдишься этого? Тебе не нравится, что твоя мать вырастила тебя, зарабатывая на жизнь пением в ночных клубах?

— Мама! — Белинда с ужасом посмотрела на Кена. Однако тот вовсе не был шокирован, а, напротив, проявил дружеский интерес:

— Неужели правда?

— Да, пока время не положило этому конец.

— Мне бы очень хотелось вас послушать, — сказал Кен.

Викки улыбнулась ему.

— Мать, пожалуйста, — взмолилась Белинда, — не нужно рассказывать этого всем подряд.

— Не буду, дорогая, раз тебе не нравится. Мне же хотелось крикнуть во всеуслышание:

«Белинда должна гордиться тобой! Прекрати потакать ее эгоистичной гордыне!» Хотя, учитывая то, как сильно Викки любила свою дочь, ее можно было понять.

Кен попросил счет и заплатил кредитными карточками. Но, прежде чем мы успели подняться, чтобы уйти, откуда-то из складок его одежды донесся настойчивый звонок.

— Черт, — выругался он, нащупывая под пиджаком и отстегивая от пояса маленький портативный телефон. — Мне звонят. Прошу прощения.

Он разложил трубку, ответил, назвав свое имя, и некоторое время слушал. Похоже, это был не обычный вызов к больному животному, потому что кровь внезапно отхлынула от лица Кена, он неловко вскочил и еле удержался на ногах, такой высокий и нескладный.

Окинув всех нас, сидящих за столом, безумным невидящим взглядом, он произнес:

— Клиника горит!

ГЛАВА 3

В ветлечебнице был пожар. Но, как выяснилось, горело не само новое здание больницы, стоявшее особняком в глубине усадьбы.

Еще с дороги мы увидели, что огнем охвачен административный корпус вместе с пристроенным к нему приемным отделением. Это было квадратное одноэтажное здание, занимавшее большую площадь, и сейчас оно медленно умирало. С крыши высоко в небо взмывали алые языки пламени, рассыпая фейерверк золотистых искр. Зрелище было ужасное и вместе с тем величественное.

Узнав о происшедшем, Кен как безумный бросился к машине и умчался один, предоставив остальным следовать за ним. Белинда невыносимо страдала, так как она почувствовала себя ненужной.

— Почему он не подождал меня? — Она повторила свой вопрос четыре раза, но он так и остался без ответа.

Я превысил скорость, предельно допустимую в населенном пункте.

Мы не могли подъехать к ветлечебнице, потому что она была окружена пожарными и полицейскими машинами, а также просто любопытными, которые полностью блокировали подъездной путь. Шум стоял неимоверный.

В свете прожекторов, фар и уличных фонарей фигуры суетящихся людей отбрасывали густые черные тени, а от языков пламени на шлемы пожарных, на огромные лужи и на застывшие в ужасе лица стоявших за шнуром ограждения людей ложились огненные блики.

— О Боже, лошади… — проговорила Белинда, едва ли не на ходу выскакивая из машины, и побежала к толпе. Я видел, как она протискивалась вперед, расталкивая людей. Потом я потерял ее из виду, но вскоре снова заметил: Белинда спорила с человеком в униформе, преградившим ей путь. Кена нигде не было видно.

Один за другим громыхнули два взрыва, в результате которых мощные столбы огня вырвались наружу сквозь расплавленные окна, а вслед за ними — вихрь разъедающего глаза дыма.

— Назад! Назад! — послышались крики.

Еще два взрыва. Из окон, словно из огнемета, через всю площадку для парковки автомобилей к людям устремились гигантские языки ослепительного пламени, заставив всех в панике броситься врассыпную.