|
Все выглядели изможденными и молчали, словно зажатые в сандвиче из лихорадочной деятельности во время пожара и понимания того, что нужно как-то жить дальше. Мне часто приходилось иметь дело с людьми, находящимися в таком вот подвешенном состоянии. Впервые я столкнулся с этим, когда мне было двадцать три года, во время моего первого назначения. Тогда я работал в консульстве в одной забытой Богом стране. Консул находился в отъезде, и мне пришлось самому разбираться с разбившимся британским аэропланом, который в темноте врезался в лесистый склон, разбросав изувеченные тела пассажиров по росшим вокруг деревьям. Кроме всего прочего, я выехал на место аварии и дежурил там, отгоняя мародеров. Потом в город прибыли родственники погибших, чтобы опознать то, что осталось от пассажиров аэроплана, и, как само собой разумеющееся, они обратились ко мне за утешением. Все это лишь к слову о том, как иногда люди взрослеют в одно мгновение. С тех пор на мою долю не выпадало более серьезных испытаний.
В кабинет вошел человек, сражавшийся с кофеваркой. Он прошел мимо и сел прямо на пол, прислонившись спиной к стене. — Кто вы? — спросил он, глядя на меня снизу. — Друг Кена. — Питер, — добавил Кен. Человек пожал плечами, не выказав большого интереса в мой адрес. — Кофеварку угробили, — объявил он. Это был человек неопределенного возраста, от тридцати до пятидесяти лет, с рыжими ресницами и выпачканными в золе лицом и руками. Новость, принесенная им, была безрадостно воспринята окружающими. Сидевший за столом седовласый мужчина, наверное, являлся старшим не только по возрасту, но и по положению. Он окинул взглядом присутствующих и устало спросил: — Какие будут предложения? — Отправляться спать, — высказал свое мнение обидчик кофеварки. — Купить нормальный компьютер, — сказал другой мужчина, — записывать информацию на диски и в будущем хранить их в подвале. — Запоздалое предложение, — возразила одна из женщин, — все записи сгорели. — Так ведь новые будут. — Если мы не потеряем работу, — с горечью сказал Кен. То же подумали и остальные, и их лица стали мрачнее прежнего. — Как начался пожар? — спросил я. Седовласый мужчина с глубокой усталостью в голосе ответил: — У нас шли покрасочные работы. Сами мы придерживаемся правила не курить в помещении, но вот рабочие с их сигаретами… — Он не договорил, так как ситуация не нуждалась в дальнейших комментариях. — Значит, это не поджог, — сказал я. — Вы что, репортер? — подозрительно поинтересовалась одна из женщин. — Вовсе нет. Кен покачал головой: — Он дипломат, улаживает всякие дела. Это сообщение ни на кого не произвело особого впечатления. Женщины заявили, что дипломат — это последняя вещь, в которой они нуждаются в эту минуту. Но седовласый мужчина заметил, что, если у меня есть какое-то дельное предложение, меня готовы выслушать. Поколебавшись, я сказал: — Я бы оставил здесь на всю ночь дежурного и включенный свет. — Э-э-э… Зачем? — А если это поджог? — Не может быть, — возразил седовласый. — Кто бы стал поджигать здание больницы? — К тому же тут трудно рассчитывать на успех, ведь больница построена из огнеупорных материалов. Она не должна была загореться, — поддержал его другой мужчина. — Так ведь сгорело только одно здание, — заметила одна из женщин. — Благодаря противопожарной двери галерея не пострадала. Правда, пожарные вылили тонны воды на тот край… — И угробили кофеварку, — вставил мужчина, сидевший на полу. |
