Точно не Тимка.

И никогда не станет кем-то, хоть отдаленно похожим на мужчину моей мечты — серьезным, обстоятельным, вдумчивым, спокойным и взвешенным. И брюнетом, между прочим. В смысле, от природы.

Скорее, спонтанным, насмешливым, даже ехидным порой, бесцеремонным, бесстыдным, чересчур откровенным в разговорах о сексе, слишком прямолинейным, ничего не обещающим, ни к чему не обязывающим. Блондином. Но блондином трезвым и честным.

Честным. По крайней мере в том, как он относится ко мне. Хотя правильнее будет сказать — от меня. И, кстати…

— Марк, ты меня хочешь? — спросила в лоб.

Выгоревшие на тропическом солнце брови взметнулись вверх.

— С первого взгляда, Белоснежка. У меня встал на тебя, как только я узрел ямочки на твоей шикарной заднице, по которой елозили эти блестящие черные локоны, — не помедлил он с ответом ни на секунду и не смутившись ни на йоту. Потому что где Марк и где смущение? Даже не на соседних континентах, похоже.

Он сжал широкой ладонью именованное шикарным место и, отодвинув покрытым утренней небритостью подбородком волосы, слегка прикусил мочку уха — не сильно, но жаркая волна щедро плеснула в самый низ живота, опалив внутренности и заставив бедра судорожно сжаться и потом инстинктивно попытаться раскрыться. Для него.

Для Марка.

Не для Тимы.

Сейчас, спросонья, пока здравомыслие мое еще не раскачалось на полную, признавать наличие влечения к едва знакомому мужчине оказалось еще проще, чем вчера. На удивление. А я-то думала, что утреннее солнце имеет совершенно обратный эффект. Или дело в том, где мы. Или в самом бесстыже откровенном Марке.

— А если я скажу, что тоже хочу тебя? — Я прикусила губу, с нетерпением всматриваясь в лицо капитана, отдавшего предпочтение не своей обожаемой белоснежной красавице яхте, уплывшей без него, а незнакомой девице, свалившейся по глупости в воду.

— То я отвечу, что ты сейчас пытаешься обмануть в первую очередь себя, Полин. Ты не меня хочешь. Не Марка Зарицкого. Ты хочешь воспользоваться моим телом, чтобы доказать что-то то ли себе, то ли кому-то, кто обидел тебя. Сильно обидел.

Не правда. Не. Правда.

Ладно.

Может, и правда. Но разве обязательно все портить, когда я взяла и решилась? Наплевать, по какой причине.

— Это меняет твое отношение ко мне?

— Не-а. Какой дурак откажется быть использованным такой красавицей? — И он, не отрывая взгляда от моих губ, сполз чуть ниже и лизнул открывшуюся в распахнувшейся льняной рубахе грудь. — Но тут есть нюанс, рыбка моя. Ты повторишь мне это на большой земле, когда мы вернемся на нее. И тогда я зажгу для тебя все звезды на небесах.

Дразнящее удовольствие от мимолетной ласки омыло меня, брызнув от места его влажного касания покалывающими искрами по всему телу, но избавить совсем от привкуса разочарования не смогло. Вот почему я вечно обречена быть какой-то неуместной или несвоевременной? Все у меня или потом когда-то, или уже поздно, или место с обстоятельствами не подходящие, или человек не тот.

— На одну ночь? — фыркнула я, завозившись в объятиях Марка, подумывая гордо отстраниться, но, собственно, зачем себя лишать хоть таких приятностей? — Ох, похоже, я уже упустила свой шанс, ведь предложенная мне среда была вчера.

Щедрый даритель (хотя пока только обещатель сказочного наслаждения) потерся колючим подбородком о мое плечо, издав задумчивое «м-м-м».

— Скажем так: я расширяю… хм-м… или углубляю? Не суть, изменяю мое предложение. На одну, на две, на неделю. Готов быть использованным тобой до конца твоего отпуска.

Я даже приподнялась, оглядываясь на него изумленно.

— С чего это вдруг?

— Почему нет? Я никогда не был жадиной.