Рита села на диване, опустила ноги на пол.

– Что ты? – не открывая глаз, спросил он.

Она не ответила. Но дотянулась до брошенного на пол пледа и завернулась в него.

– Я сейчас уеду, – сказал Митя.

«Ну и хорошо, что он понял», – подумала Рита.

Она пересела в кресло из ивовых прутьев и стала ждать, пока Митя оденется.

– Ч-черт!.. – ругнулся он.

– Что? – спросила Рита.

– Телефон разрядился. Аккумулятор слабый. Давно хочу поменять.

Рита засмеялась.

– А ты – что? – в свою очередь поинтересовался Митя.

– Водевильная ситуация, – ответила она. – Мой – еще в ресторане. Мне с работы позвонили, долго разговаривала, он и разрядился.

Она там же, в ресторане, собиралась подзарядить айфон, но тут как раз и стала танцевать и забыла это сделать.

– Ладно, пешком дойду, – сказал он. – Не обязательно такси вызывать.

– Ты марафонец, что ли? – хмыкнула Рита. – Десять километров – пешком?

– Марафон сорок два километра.

– Все равно. Чего ради? Я, помнится, матери раскладушку в «Икее» покупала. Она точно где-то здесь, больше негде ей быть. Поищи.

Глаза у обоих так привыкли к темноте, что поиски не представляли затруднения. Раскладушка обнаружилась за шкафом.

– Только на раскладушке я лягу, – сказала Рита. – А ты на диване.

Митя не стал спорить.

Подушки и одеяла лежали на том же месте, где и двадцать пять лет назад, – в шкафу. Может, это были даже те самые подушки и одеяла, что и во время Ритиных свиданий с Игорем.

«Хорошенький у нас получился юбилей окончания школы! – подумала Рита, укладываясь на раскладушке. – Интересно, Гриневицкий храпит?»

К счастью, храпа она не услышала, хотя до рассвета, как назло, не могла уснуть. Может, Митя тоже не спал, но спрашивать его об этом не хотелось. Хотелось, чтобы поскорее прошла эта тягостная ночь.

Утром на соседней даче появился какой-то незнакомый мрачный мужик, Митя попросил у него телефон и вызвал такси. Пока он все это делал, Рита умывалась у рукомойника, прибитого к стене дома, и старалась не смотреть на него. Он тоже почти на нее не смотрел, только заметил, когда она вышла на крыльцо:

– Платье у тебя необычное.

Ну, это немудрено было заметить. Платье Рита купила в маленьком дизайнерском магазинчике в Берлине. На нем была изображена сине-золотая стрекоза. Она вытянулась от горла до колен, а крылья раскинула от правого плеча до левого. На купленных в том же магазинчике туфлях были нарисованы босые ступни. Впрочем, о туфлях Митя ничего не сказал. Внимания не обратил, наверное.

Едва войдя в мамину квартиру, Рита упала на диван и уснула мертвым сном. А потом всю дорогу до Москвы испытывала облегчение оттого, что все это кончилось наконец. И что это вообще было, что на нее нашло?

«Ну, нашло и нашло, – решила она, подъезжая к Кольцевой. – Не так уж много я делаю в жизни глупостей, иногда можно».

Если быть честной, она не то что не много делала в своей жизни глупостей, а не делала их вовсе. История с Салынским навсегда отбила у нее романтическую охоту совершать необдуманные поступки. Во всяком случае такие, последствием которых являются решающие перемены в жизни.

Переспать с забытым одноклассником – этот поступок не относился к числу решающих, поэтому Рита и позволила себе вычеркнуть его из памяти сразу же, как только Москва встала перед нею, как лист перед травой.